СОЛНЦЕ, ВСТАВАЙ!

Представьте себе, что вы смотрите на землю с высоты птичьего полета и жизнь на земле видите совсем не такой, к какой привыкли. Мы живем в эпоху нарождения нового взгляда на жизнь – взгляда «из недр космического сознания», который не разделяет физическое и духовное.

Кто они носители нового знания, вестники нового мира? Какими их видим мы, какими они видят нас?

В повести, которая может быть интересна как детям, так и их родителям, сделана попытка показать жизнь «новых» детей или, как их еще именуют, Индиго. Главных героев отличает умение осознавать свои жизненные задачи, следовать по жизненному пути, руководствуясь сердцем, и ощущать неразрывную связь с духовным Источником.

Е. Райт

ЧАСТЬ 1. ГЛАВА 1
~~~~~~~~~~~~~~~~

САМОУТВЕРЖДЕНИЕ

Сколько себя помнила, Аша знала, как ее зовут. Только маме почему-то казалось, что из-за младенческого неразумия ее дочка называет себя неполным именем. Хотя, как можно было рассуждать о неразумии, когда девочка с двух лет неплохо справлялась с двумя арифметическими действиями, а в три – прекрасно читала, однако не детские книжки, а… газеты. Тогда же, едва был пройден трехлетний рубеж, появились первые сознательные протесты.

– Наташенька, встань, пожалуйста, с пола. Пол холодный, – однажды декабрьским вечером попросила девочку мама.

Девочка даже не пошевелилась, ее взгляд оставался устремленным в потолок. На мгновение маме даже показалось, что дочь уснула с открытыми глазами.

– Наташа! Что я должна сделать, чтобы ты поднялась? – повысила голос мама.

По-прежнему не изменяя позы, девочка тихо, как будто равнодушно, произнесла:

– Скажи: «Аша, встань с пола».

Так постепенно, перестав отзываться на данное при рождении имя Наташа, она заставила маму и брата называть себя Ашей.

Еще многое не устраивало Ашу в этом неприветливом мире, в котором каждый взрослый считал своим долгом во всем ограничивать ребенка, при этом никак не мотивируя свои указания.

– Нельзя! Не тронь! Убери руки! – слышалось на каждом шагу.

– Почему нельзя?! Почему не тронь?! Зачем убрать руки?! – не соглашалась Аша, но со временем поняла, что серьезных объяснений от взрослых не добьется.

И она сама решила разбираться в этом новом для нее мире. Тем более, что за прошедшие с тех пор три года, почувствовала серьезную поддержку, которая шла…

Сначала Аша не запоминала сюжеты удивительных сцен, которые разворачивались перед ней во сне. А когда просыпалась, то продолжала ощущать себя в теле мальчика, большого мальчика или юноши – она не знала наверное – по имени Араш.

– Ашенька, Ашуля, вставай, уже поздно, – будила ее поутру мама, чтобы отвести в детский сад.

В ответ Аша могла заявить что-нибудь вроде:

– Я – не Аша, я – Араш. Я здесь, чтобы научить вас любить.

Мама иногда терялась, опасаясь, что Аша серьезно больна, но чаще сердилась, потому что разбираться по утрам с выдумками дочери ей было некогда. А уж когда Аша попыталась однажды рассказать запомнившийся сон брату, его реакция и вовсе отбила охоту делиться с ним своей ночной, необычайно содержательной жизнью.

– Не можешь ты быть одновременно девочкой и мальчиком, – бубнил брат Эльдар, в спешке поедая бутерброд с колбасой.

Аша ненавидела запах колбасы, а потому, сдерживая дыхание, едва процедила сквозь зубы:

– Я не вру.

Брат взглянул на нее, на то, как она нехотя подносила ко рту ложку с кашей, и вдруг рассердился:

– Врешь! Еще как врешь! Ты постоянно притворяешься! Ну, не может нормальный человек есть эту гадость, а колбасу и мясо называть отравой! Не может человек быть нормальным, если он утверждает, что живет двойной жизнью!

В это время к мерзкому запаху добавился еще один, не очень приятный, – Аша называла его «плесень». Это был запах гнева. Всякий раз, когда раздражение окружающих било по ее слабым детским нервам, появлялся этот мертвенный запах.

Ашу стало тошнить. Чтобы не вырвать, она потянулась к тарелке брата, собираясь выбросить второй бутерброд с колбасой в мусорное ведро. Угадав ее намерение, брат схватил ее за кисть. Было больно, и Аша, пытаясь освободиться, тряхнула рукой. Бутерброд, а следом за ним и тарелка, на которой он лежал, полетели на пол. Ударившись о кафель, тарелка разлетелась вдребезги. Один осколок больно вонзился в ногу юноши, и, не помня себя, он с силой оттолкнул от себя сестру.

Падая на пол, Аша собиралась завопить от отчаяния и обиды и вдруг... перед ее внутренним взором мелькнуло лицо Араша. И тут же чудесным образом к ней стало возвращаться спокойствие и уверенность в своей правоте. Она готова была уже улыбнуться, когда брат, испуганный ее молчанием, подбежал к ней, чтобы помочь подняться. Мимолетного взгляда на его встревоженное лицо было достаточно, чтобы понять: брат ожидает от нее «нормальной» реакции. И тогда Аша горько зарыдала.

На шум в кухню прибежала мама. Увидев капли крови на полу, она тотчас же отстранила Эльдара от сестры, лихорадочно пытаясь рассмотреть, что поранила Аша.

– Элик, как ты мог? – упрекала мама. – Как у тебя рука поднялась?..

НОВАЯ ПЛАНЕТА (МИР ИНОЙ)

К новой планете Араш, как всегда, привыкает с трудом. Он лежит на земле и смотрит в небо. Солнце – огромное солнце – огненной чашей висит над ним. В его волнах можно утонуть, захлебнуться.

Конечно, на родной планете Араша тоже есть солнце, но оно не такое огромное и не желтое, а фиолетовое. Лучи желтого солнца угнетают Араша, и он с трудом заставляет себя подняться на ноги.

Шаг, второй, еще один… Под ногами хрустят мелкие прозрачные камни. Освещая их, солнце зажигает в них разноцветный огонь. От этого слепящий свет чуждых Арашу оттенков становится еще невыносимей. Араш закрывает глаза. В своем воображении он вызывает зеленый цвет и представляет себя где-то рядом.

Высокая – в рост Араша – трава. Ее листья узкие и жесткие. Араш раздвигает гибкие стебли, направляясь туда, откуда веет прохладой. Дрожание воздуха усиливается, и становится ясно, что где-то впереди происходит значительное испарение. И правда, там, где кончается трава, обнаруживается обширное углубление в почве и в нем – холодная жидкая среда, над которой струится-играет прозрачный водяной полог.

Араш входит в ледяную воду, и ему сразу становится легче. Погрузившись с головой, он обретает способность к Общению.

– Учитель! Зачем я здесь? – сейчас ему необходимо, чтобы Учитель укрепил его память, всякий раз страдающую после перемещения на другую планету.

И вот уже образы чередой проходят перед его внутренним взором. Если бы он взялся озвучить их, получилось бы примерно следующее:

– Твое задание на этой планете не просто исследование свойств ее материи и обогащение твоего сознания, но, прежде всего, спасение высшего элемента ее сознания – человечества.

В результате значительной катастрофы, спровоцированной им самим, его темным мышлением, ему пришлось уйти под землю. Прошли века, очистилось небо, и на поверхности планеты снова стала зарождаться жизнь. Но люди по-прежнему боятся вылезать из своих нор. Боязнь света и чистого воздуха превратила их в кротов, питающихся червями. Атакуемые низкими инстинктами, их сердца теряют связь с духом.

Везде, где только можешь, ищи молодых – тех, кто тянется к свету, и учи их. Зови их полюбить жизнь под небом, покажи им способ существования на поверхности планеты, пробуди в них божественную любовь.

Всего мгновение требуется Арашу, чтобы вспомнить забытое. Образ Учителя наполняет его сердце огнем высокого восторга и благодарности, стремлением раствориться в сознании Любимого и более никак не проявлять свое Я. Но уже скоро облик Учителя становится строгим, и холодок, который пробегает вдоль позвоночника, вынуждает Араша очнуться.

– Действие! Только через него достигнете! Только в действии научитесь творить! – Араш хорошо помнит слова Учителя.

Он поднимается на поверхность водоема. Солнце огненной плетью ударяет по глазам.

– Найти, научить, спасти, – закрывает глаза Араш, пытаясь представить гуманоидов планеты, чтобы уже в следующий миг очутиться подле них.

Резкий удар в грудь заставляет Араша упасть. Сознание фиксирует агрессию и вероятность уничтожения тела, в котором он сейчас пребывает. Но сердце пронизывает острое чувство жалости, сострадания к охваченному страхом существу, которое, навалившись на него всем телом, прижимает его к мелким камешкам почвы.

– Оставь его! – где-то позади себя слышит Араш высокий с хрипотцой голос.

Тело, которое только что сдавливало ему грудь, затрудняя дыхание, медленно отодвигается, продолжая прижимать его руки к земле.

Теперь перед собой Араш видит двоих. Один – тот, который держит его – похоже, мальчик. А рядом с ним – девушка с очень длинными спутанными волосами.

– Ты кто? – снова звучит хриплый голос, и голова девушки склоняется над ним.

Черные волосы накрывают его лицо, лезут в нос, заставляя чихнуть.

– Ха-ха-ха! – неожиданно разражается смехом мальчик. – Он чихает!

Мальчик отпускает руки Араша и, хлопая в ладоши, начинает приплясывать, выкрикивая:

– Он чихает! Он чихает!

Девушка обрывает его: «Перестань!», и мальчишка снова подскакивает к Арашу, не переставая кричать:

– Ты кто?! А ну, говори! Признавайся, кто?

Араш легко поднимает свое тело над почвой и возвращает его в вертикальное положение. Заметив недоумение и испуг в глазах девушки и ее спутника, он понимает, что впредь нужно, насколько возможно, подражать способу действий этих согбенных, неуклюжих тел, которые лишь в малой мере умеют подчиняться приказам мысли.

Положив руку на сердце, Араш склоняется в поклоне, а затем, выпрямившись, на языке жителей планеты произносит:

– Я – друг. Меня зовут Араш.

– Ее зовут Ило, а меня Гла! – немедленно откликается мальчишка.

Он уже ничего не боится и с интересом разглядывает чужака.

– Ты живешь наверху? – спрашивает девушка.

Ее не оставляет подозрение, что этот белокожий, одетый в белое, человек может оказаться врагом. Она пытается смотреть в его глаза, но не видит в их белом, почти прозрачном, взгляде ничего, что могло бы ее успокоить.

– Ты с неба? – вдруг вспоминает она обрывки каких-то сказаний.

– Я пришел, чтобы помочь, – поясняет Араш.

Мальчик обегает его вокруг и, не найдя ничего, что свидетельствовало бы о каком-нибудь приношении, недовольно спрашивает:

– Где еда? Где одежда?

– Все будет, – обнадеживает его Араш и, предугадав нетерпеливое «когда», добавляет:

– Будет тогда, когда вы захотите научиться жить по-новому здесь, наверху.

Наверное, если бы после этих слов воспоследовало землетрясение, Араш удивился бы меньше, чем от услышанного.

– Никогда! – в унисон закричали брат и сестра.

Металлическая чешуя, покрывающая их тела, угрожающе зазвенела, и Араш уловил в этом звуке отголосок страха – боязни проклятия, постигающего, согласно племенному уставу, каждого, кто осмелится покинуть подземелье и попытается обосноваться на поверхности планеты.

И все-таки в этом решительном «никогда» Арашу почудилась затаенная тяга к свету, свежему воздуху, новой яркой жизни. Он понял, что сумеет выполнить задачу, данную ему Учителем.

ГЛАВА 2
~~~~~~~~~~~~~~~~

НЕЧАЯННЫЕ ОТКРЫТИЯ

Как бы там ни было, сны следовало рассказывать – со временем убедилась Аша. Пересказанные хотя бы раз, они уже не забывались так быстро, даже если их содержание было не вполне понятным. Утром, сразу после пробуждения, она стремилась припомнить все сама, до мельчайших деталей. Среди дня и вечером могла еще разок повторить свой рассказ маме или игрушечному льву Бонфи или же любому случайному спутнику. Конечно, никто из них не верил, что она рассказывает о чем-то всамделишном. Сказки, да и только!

Мама тоже так думала. И хотя зачастую она выслушивала дочь не слишком внимательно, бывало так, что маленькая рассказчица вместо благодарности заслуживала упрек:

– Снова ты меня заговорила! И мы забыли…

В этот вечер получилось похоже. Сначала мама по дороге домой вполуха выслушала один из Ашиных снов. А когда они переступили порог квартиры, вдруг заявила:

– Вот, пожалуйста! Из-за твоих разговоров мы хлеба не купили. Элька сегодня придет поздно, придется мне идти за хлебом.

Мама вздохнула и стала снова обувать туфли, которые только что аккуратно поставила под вешалку. Наблюдая за матерью, Аша подумала о том, что она устала. Ей было жаль мать, ее натруженные за день ноги, которым теперь вновь доводилось влезать в узкие туфли на шпильках…

– Дочура! – прервала Ашины размышления мама. – Не стой без дела, прибери этот хаос, пока меня не будет.

И мама показала в один из углов их единственной комнаты, где стоял маленький столик, на котором и под которым в беспорядке валялись Ашины игрушки, одежда и даже кое-что из еды. Заметив недоеденный кусок хлеба, мама возмущенно покачала головой:

– Аша, какая же ты у меня неряха!

Дальше обычно шел следующий диалог.

Аша спрашивала у мамы: «А что такое неряха?» На что мама неизменно отвечала:

– Это когда вещи не кладут на место.

Затем следовал очередной непростой вопрос:

– А откуда известно, какое у вещи место?

– Где удобно, чтобы она не валялась, – отвечала мама.

– А моим вещам удобно везде, – решала Аша, ничуть не сомневаясь в правоте подобной точки зрения.

Их разговор, как правило, заканчивался тем, что Аша кое-как собирала свои вещи в кучу, и мама, оценивая результаты ее усилий, с тяжелым вздохом сама наводила порядок.

Сегодня помогать дочери мама не стала – она торопилась, и теперь Аше самой до маминого возвращения предстояло заниматься уборкой. Однако едва за мамой захлопнулась дверь, Ашу тут же посетила одна замечательная мысль: чтобы облегчить маме жизнь, нужно что-нибудь приготовить. И она отправилась на кухню.

С трудом водрузив на плиту кастрюлю с супом, Аша принялась искать спички. Обежав взглядом небольшое помещение, она вдруг вспомнила, что спички могли остаться в комнате: когда утром почему-то не было света, мама зажигала свечку.

Спички, и правда, лежали на комоде рядом с незамысловатым деревянным подсвечником, в котором, как мачта на малом судне, торчала новая длинная свеча.

Аша стащила подсвечник на пол, достала спичку, и вскоре уже узкое трехцветное пламя весело взметнулось кверху. Смотреть на него было так увлекательно: оно жило, играло и, как ни клонило его сквозняком, всегда стремилось только вверх. Более того, огонь отклонялся также и под действием Ашиного взгляда.

Вначале Аше слабо верилось, что пламя реагирует на ее взгляд. Для чистоты эксперимента она закрыла форточку и дверь и, чтобы не дуло с пола, переставила свечу на диван. Но и там язычок огня продолжал исправно «уходить» от ее взгляда. Это было так здорово!

И вдруг, неизвестно отчего, свеча вывалилась из подсвечника и опрокинулась на спинку дивана. Синтетическая обивка враз загорелась, распространяя ужасную вонь. Схватив первое, что попалось под руку, Аша накрыла огонь. Еще немного подымив, он утих. Вздох облегчения вырвался из Ашиной груди.

А потом были мамины слезы по поводу испорченного дивана и прожженной дыры в ее любимой шали. А потом…

– Элик, да Бог с ним, с этим старым диваном, – успокаивала мама брата, который требовал для Аши наказания.

– Этот человек пришел с великой миссией! Отравить нам жизнь! – возмущался Эльдар, припоминая Аше ее разговоры о том, что она имеет важное задание на земле.

Ни мама, ни брат так и не удосужились проверить силу Ашиного взгляда. Они и слышать не хотели о том, чтобы снова зажечь свечу. Тогда Аша легла на пол поближе к своему Бонфи и, прижавшись к его круглому, спрятанному в пышной гриве уху, стала нашептывать. Сейчас ей совершенно необходимо было рассказать обо всех важных для нее вещах: о сегодняшнем опыте с огнем, о ее миссии на земле и сострадании к людям, которые горюют о неглавном, второстепенном.

ЧТО ТАКОЕ ЛЮБОВЬ? (МИР ИНОЙ)

– По каким законам вы живете? – однажды спросил Араш у Ило.

Девушка пожала плечами. Тогда Араш ребрами ладоней раздвинул сверкающие камушки почвы так, что образовалось два холмика.

– Что для вас считается плохим, а что хорошим? – поочередно показал он на холмики.

Девушка дотронулась пальцем до одного из холмиков и сказала:

– Хорошо, когда есть еда… когда никто не кричит… не дерется...

Гла, который с интересом прислушивался к беседе, заметил:

– Плохо – это когда наоборот, когда у тебя отбирают еду, пугают, а ты боишься.

– А что такое любовь, вы знаете? – задал очередной вопрос Араш.

В глазах мальчика загорелись искорки лукавства.

– Это когда мужчина и женщина вместе, – выпалил он.

Араш поднялся с колен и выпрямился во весь рост. Теперь он возвышался над собеседниками, подобно скале.

– Когда люди хотят быть вместе, это не всегда любовь.

Он поднял руки вверх, и глаза его обратились к небу:

– Любовь – это связь с божественным.

То, как он это сказал, заставило тело Ило покрыться мурашками.

– Божественным, – эхом отозвалась она.

Мальчик подвинулся ближе к Арашу и тронул его за ногу:

– А что такое божественное?

Словно очнувшись от каких-то своих высоких переживаний, Араш улыбнулся и снова опустился на колени перед Ило и ее братом.

– Божественное всюду, – развел руками Араш. – Оно есть во мне, в тебе, в твоей сестре, во всей этой природе. Его может быть больше или меньше. Здесь, на этой планете, его мало.

– Потому нам так тяжело жить, – тень пробежала по лицу девушки.

– Искать божественное и любовь к нему – самая важная задача человека, – сказал Араш и пристально посмотрел в глаза Ило.

Та вдруг покраснела, ибо внезапно ощутила прилив восторга и желание тотчас же прильнуть к этому странному, словно выбеленному солнцем, человеку.

– Получается, что любовь – это самое-самое хорошее, – прошептала она и опустила глаза.

Свет, который только что струился из глаз Араша, ушел, и глаза его потемнели, как всегда, когда он задумывался. От него не укрылись чувства, которые он пробудил в девушке, но это было не то, чего он добивался.

– Любовь – это большая радость, – сказал он. – Однако на этой планете недостает любви и потому мало радости.

– А где ее много? На других планетах? – вскочил на ноги Гла.

Ему уже не сиделось на месте. Размахивая руками, он принялся бегать вокруг своих собеседников и кричать:

– На других планетах! Там на небе!

Араш улыбнулся и спросил у девушки:

– Возможно, ты тоже хочешь побегать?

Но Ило отрицательно покачала головой. Чувство, которое недавно потрясло ее и еще теплилось в сердце, заставляло ее прислушиваться: все ли оно на месте.

– Где же радость больше? – спросила она, заглядывая в глаза Араша.

Втайне Ило надеялась, что он снова посмотрит на нее своим лучистым взором, возвращая ей восторг. «Еще! Еще больше!» – стучало ее сердце. Но Араш сложил ладони вместе и, направив их вверх, стал смотреть в небо:

– Радость и любовь больше там, где больше божественного… на других планетах… в межпланетных пространствах… Божественное всюду.

И снова мурашки побежали по телу Ило.

– Ты с другой планеты, значит, ты – божественное, – решила она.

– Ты – божественное! Ты – божественное! – закричал Гла, подскакивая на месте и поворачиваясь так, как будто хотел ввинтиться в небо.

– Божественное везде, – повторил Араш.

Он произнес это таким торжественным тоном, что мальчишка тотчас же прекратил вертеться и снова уселся рядом с сестрой.

Араш сказал:

– Запомните, самое божественное – в небе. Там находится самая большая сила, которая проливает на вас огромную любовь и огромную радость.

– А почему мы это не чувствуем? – с подозрением посмотрел на Араша мальчик.

Ило дернула брата за руку – ей послышался вызов в его голосе. Сейчас быть возле Араша, слушать его было для нее самым важным.

– Чтобы что-то получить, нужно просить, – незамысловато ответил Араш.

– Прошу, прошу! – воздел руки к небу Гла.

Сестра снова одернула его и с благоговением посмотрела на Араша. Мог ли он не ответить на ее молитвенный призыв? Положив ладонь на сердце, он сказал:

– Твоя просьба должна проистекать отсюда. Здесь должен разгораться огонь любви. Отсюда он должен взлетать к небу. И тогда навстречу ему полетит еще больший огонь. Мать и Отец небесные любят тебя!

Склоненное лицо матери. Тепло материнской груди. Сладкий вкус материнского молока. Тепло, защищенность, благодарность, радость, восторг!

Воспоминания молнией пронеслись в душе Ило и заставили притихший было огонь вспыхнуть снова. Ей непреодолимо захотелось всем телом прижаться к Арашу и она потянулась к нему. Удерживая ее за руки, Араш сказал:

– Я – всего лишь проводник небесной любви. Любовь посылают тебе твои божественные родители. Твое сердце еще слабое, оно не может достучаться до небес, чтобы соединиться с божественной любовью. Мое сердце есть провод, который соединяет твое сердечко с Сердцами Матери и Отца небесных.

Девушке вдруг стало невыносимо грустно. Она почувствовала, что не сможет немедленно получить ту радость, которая только что крылом задела ее и взмыла в небо. Она отодвинулась от Араша и опустила голову. Ощутив перемену в настроении сестры, Гла насторожился.

– Мы и без любви твоей божественной обходились и жили, – дерзко сказал он, а затем толкнул сестру в плечо. – Давай, пойдем вниз.

По-прежнему не поднимая головы, девушка встала и, уже повернувшись, чтобы следовать за братом, проговорила:

– Плохо мы живем. Без радости… без света… без любви.

ГЛАВА 3
~~~~~~~~~~~~~~~~

«ИЗГНАНИЕ БЕСОВ»

Знакомые посоветовали маме повезти Ашу в Святогорский монастырь. Мол, если в человеке порой ощущается проявление чужой воли и при этом ведет он себя не так, как обычно, значит, это одержание или по-простому – «бесы».

«Изгонять бесов» отправились холодным зимним утром, когда свет луны еще не отпустил землю, нагоняя вялость и сон. И Аша спала: спала во время поездки по городу в троллейбусе, спала, пока автобус в течение двух часов вез их к монастырю. Солнце уже было высоко, когда мама стала ее будить, одновременно натягивая на нее, застегивая, завязывая зимнюю экипировку из шерсти, искусственного меха и кожи.

Аша не представляла себе, что такое монастырь, вернее, она думала, это что-то вроде очень большой церкви, а потому была немало удивлена, когда, пройдя вдоль высоченного забора пару сотен метров, попала во двор, где было много разных строений, в том числе и ожидаемая Ашей церковь. Очищенная от снега дорожка привела ее к одному из длинных, похожих на склады зданий, внутри которого солнечное морозное утро померкло для Аши. И не потому что в коридоре, заполненном людьми, было недостаточно света. Просто здесь было много такого, что подавляло, вызывало удушье: люди с дикими взорами и такие, которые вскрикивали или подвывали, раскачивались, словно от сильной боли. Запах «плесени» волной накатил на Ашу, и она поспешила освободить шею от шарфа и застежек, надеясь, что это облегчит удушье. Сначала ей, и вправду, стало немного легче, но после того как мама попыталась накормить ее, прежнее состояние возвратилось.

Аша встала со скамьи и осмотрелась. С одной стороны был коридор, где томились в ожидании люди, с другой – виднелась дверь, в которую они недавно вошли. Аша направилась к выходу – там, вдали от толпы, ей наверняка должно полегчать.

– Аша, не уходи никуда, – напутствует ее мама, отвлекаясь от беседы, которую ведет с молодой женщиной сидящей рядом.

Подойдя почти к самой двери, налево Аша вдруг обнаруживает еще один коридор. Сначала неуверенно, потом все быстрее… и вот она уже бежит по узкому полутемному проходу и радуется: мерзкий запах оставляет ее. Она останавливается, когда в дверном проеме видит каменную лестницу. Импульсивное стремление продолжать бегство заставляет ее подняться на второй этаж. И снова длинный коридор, с обеих сторон которого одинаковые темные двери, потом поворот и за ним такой же коридор, только еще более длинный. Примерно посередине этого кажущегося бесконечным помещения Аша неожиданно замечает, что одна из дверей слегка приоткрыта. Толкнув ее, она попадает в маленькую комнату-келью, где на деревянном стуле с подлокотниками лицом к ней сидит человек. Келья плохо освещена, поэтому Аша не сразу замечает, что человек в черной одежде отличается от тех монахов, которые встречались ей в это утро.

– Подойди ко мне, – зовет ее человек тихим, слегка осипшим, голосом.

Приблизившись к нему, Аша вздрагивает: ее останавливает взгляд его остекленевших, как будто мертвых, глаз. И пока тонкие длинные пальцы скользят по ее лицу, плечам, рукам, она соображает, что этот человек ничего не видит. Когда слепой завершает свой «осмотр», Аша спрашивает:

– А можно я тебя тоже пощупаю?

Слепой разрешает, и тогда кончики Ашиных пальцев дотрагиваются до сухой кожи щек, подходят к вискам и потом касаются морщин на лбу. Становится очевидным, что постепенно усиливающийся в келье аромат роз исходит от этого исхудавшего, словно бесплотного, человека.

– Он хороший, очень хороший, – решает про себя Аша.

Она слегка отстраняется от слепого, чтобы удобнее было вести беседу, и спрашивает:

– Ты совсем ничего не видишь?

– Совсем, – отвечает монах, протягивая к ней руку.

Аша кладет на его прохладную ладонь обе свои пухлые ладошки, а после вдруг отдергивает руки, заявляя:

– Так не бывает.

– Почему? – слабым голосом шелестит слепой.

Указательным пальцем Аша принимается «рисовать» на его ладони:

– Когда я закрываю глаза, я вижу у себя в голове картины. Люди, цветы или деревья. То, что бывает со мной. А еще могу увидеть, чего никогда не было. Совсем другой мир. Красивый. Там никто никого не обижает, все любят друг друга и помогают.

– Славно, – отзывается монах, – мне тоже знаком этот мир. А этот, – и он дотрагивается свободной рукой до Ашиного плеча, – могу только представлять... Я ведь его никогда не видел.

– И какой по-твоему этот мир? – интересуется Аша, невольно ощущая свою близость к этой едва знакомой душе.

– Волны света. Только свет. Когда в келье никого нет, он матовый, белый. Мысли окрашивают его разно. Те, что от Бога, несут любовь, синим да розовым, иногда фиолетовым красят. А те, которыми, бывает, демоны искушают, те с черными да золотыми искрами приходят.

– А люди? А собаки? А цветы? – сыплет вопросами Аша.

Слепой улыбается:

– И цветы, и люди, которые от Бога, божественные краски в мое видение вносят: чистые, яркие. Вот ты, дитя, вошла сюда, и с тобой вместе голубой и розовый свет явился. И я сразу уразумел: чистая, милосердная душа посетила эту убогую келью.

– А запахи ты слышишь? – допытывается Аша.

– Кто же не чует запахов? – удивляется собеседник.

– Да нет же. Не те запахи, которые есть, а те… – Аша затрудняется объяснить, откуда берутся потусторонние запахи, которые она слышит, – …те, которых нету здесь. Например, тут нигде нет цветов, а кажется, что пахнет розами.

Слепой снова улыбается и начинает гладить Ашу по голове:

– От ангелов исходит сей чудный аромат, стало быть, они близко.

Аша не стала спрашивать про «плесень», и так было ясно: появление подобного запаха привлекает то нехорошее, что обитает в невидимом мире, близком к земле. Была и другая причина, по которой ей не хотелось упоминать о разного рода нечисти в этот момент. После разговора о свете, о чудных запахах, она внезапно почувствовала приближение чего-то прекрасного, возвышенного. Если раньше ее отепляла сердечность сидящего перед ней немощного человека, то теперь она стала ощущать чудное тепло, идущее откуда-то изнутри, из собственного сердца.

Зазвонили колокола, и слепой сказал, что они призывают монахов к молитве. Аша призналась, что не умеет молиться. Тогда монах сложил ее ладони вместе и сказал, что будет молиться, а она, чтобы думала о хорошем, о Боге. Аша так и сделала. Под монотонное бормотание слепого она закрыла глаза и подумала о том, как добр тот, кого называют Богом. Каждому, кто любит его, он посылает хорошее: ангелов с их чудными запахами, прекрасный свет. Стоило подумать о свете, как перед ее внутренним взором вспыхнуло и стало разрастаться серебристо-белое сияние. Слепящее, оно скрывало то, что было внутри него. Но сердцем Аша чувствовала: свет заключает в себе божественную фигуру. Волна радости охватила ее. Она не слышала, как позади нее отворилась дверь, как в дверном проеме появились двое: ее мать и сопровождавший ее монах. Она не видела, как мать открыла рот, чтобы что-то произнести, и как монах, решительно подхватив ее под локоть, тут же прикрыл дверь кельи, шепотом уговаривая ее обождать.

Мать, пока она стояла перед дверью в ожидании, стала бить дрожь. Поиски дочери, беспокойство о ней и та картина, которую она увидела в келье, расстроили ее и без того постоянно напряженные нервы. Последнее видение не оставляло ее даже после того, как сопровождавший отвел ее в сторону и, усадив на скамью, стал отпаивать водой. Перед ее внутренним взором продолжали стоять страшные закатившиеся глаза на сухом, словно у мумии, лице и пребывающая в таком же ступоре маленькая коленопреклоненная фигурка. Поразительной была и поза дочери, в которой, казалось, ни один человек не мог бы долго оставаться неподвижным: ее тело было изогнуто назад, руки тянулись кверху, а голова на неимоверно напряженной шее обращала лицо к потолку. Застывшее выражение широко распахнутых глаз и приоткрытый рот больше всего испугали женщину.

– Что это было? – спросила она у монаха, с трудом удерживая готовые хлынуть слезы.

– Это явление божьей благодати, матушка, – с благоговением проговорил монах.

Мать повернула к нему голову и с недоверием спросила:

– Может, это одержание?

– Что Вы, Господь с вами! – перекрестился монах. – Молитва святого человека призвала свыше небесную благодать и осенила его и ваше чистое сердцем дитя. Радуйтесь. Благодарите Господа.

На обратном пути у каждой из них была своя причина для молчания. Аша, даже если бы ее попросили, не могла говорить, так как переживала свое недавнее восхищение, лишь телесно присутствуя в этом мире. Ее мать, эмоционально угасшая и разочарованная отсутствием очевидного для нее результата, продолжала перебирать варианты «спасения» дочери. Поднимая ногу, чтобы ступить на подножку автобуса, она вдруг подумала: «Хорошо бы показать Ашу психиатру».

– Да-да, – воодушевилась она, – пусть он поставит все точки над «i», пусть…

Но этой мысли не суждено было завершиться. Сильный укол в сердце заставил женщину не только прервать внутренний монолог, но даже пошатнуться.

– Женщина, вам плохо? – обеспокоился водитель автобуса, готовый по первому сигналу вскочить со своего места и броситься на помощь.

– Нет, нет, – поспешила успокоить его мать и, бодро преодолев последнюю ступеньку, стала продвигаться по салону с мыслью, что эта боль – случайность, следствие всего пережитого за день.

Было ли это случайностью? В дальнейшем, когда равномерное гудение мотора успокоило ее и мысли как бы сами собой стали приходить и уходить, не возбуждая значительных эмоций, она снова подумала о психиатре, о методе или лекарствах, которые помогли бы Аше забыть о снах… Но тут сильнейший укол в сердце заставил ее охнуть и затаить дыхание. Пережидая, пока боль пройдет, она стала думать, что если ей сейчас суждено умереть, то нужно начать размышлять о самом светлом и хорошем – может быть, о Боге, которого она не знает... А еще она подумала, что следует попросить прощения у всех, кому она делала плохо или о ком думала без любви.

– Аша, детка, прости меня, – прощалась она с дочерью, – я только хотела тебе помочь...

После этого она почувствовала себя обновленной, очищенной и со спокойным сердцем позволила себе «покинуть» землю – задремать. А когда проснулась, автобус уже подъезжал к родному городу – следовало собираться самой и одеть Ашу.

Едва отворив дверь, мать и дочь, были встречены радостными возгласами Эльдара:

– Ба! Какие люди!

И, не давая им опомниться, юноша жестом фокусника извлек из-за спины большой ананас:

– Глядите, что я вам приготовил!

Не встретив ответного энтузиазма, он почти рассердился и, как всегда, свое недовольство обрушил на Ашу:

– Что это мы такие благочинные стали? Нас уже не интересуют простые мирские радости?

– Ну-ка, ну-ка, что это мы так прижимаем к сердцу? – стал приставать он к сестре, заметив в ее руке небольшой кусочек картона.

Когда Аша показала ему иконку – образ святого – покровителя Святогорского монастыря – он скептически заметил: «Ну-ну…» и отправился в кухню, подбрасывая и ловя на ходу нарядную шишку ананаса, украшенную пышным зеленым хохолком.

Устраивая иконку на полочке возле кровати, Аша неожиданно спросила маму:

– А почему у нас в доме нет ничего божественного?

Эльдар, который, как черт из табакерки, вдруг появился в дверном проеме, иронично заметил:

– Потому что в нашем доме есть ты.

Аша не уловила обидного подтекста в словах брата. Ей подумалось: «Наверное, раз никто не может этого сделать, я сама должна принести божественное в дом». Эта мысль ей очень понравилась, и она от души поблагодарила святого, ибо в этот день усвоила, что прекрасное посылается свыше.

ГЛАВА 4
~~~~~~~~~~~~~~~~

НЕ УБИЙ! (МИР ИНОЙ)

Третий был весьма приземистым и еще более сутулым, чем его соплеменники. Низкий лоб, нависающий над глазами, делал его взгляд давящим и тяжелым. Он вышел на поверхность вместе с Ило и Гла и теперь, не спеша, направлялся к Арашу. Ненависть, смешанная со страхом, темными стрелами летела к нему от незнакомца и, отраженная огненной защитной оболочкой, творимой божественной любовью, возвращалась назад, поражая источник. Когда группа, наконец, приблизилась к Арашу, смятение мужчины было так велико, что заставило его искать спасения. Инстинкт самосохранения подсказывал ему необходимость защищаться или нападать, что было для него равносильно. А потому недрогнувшей рукой он выхватил из-за пояса узкую металлическую пластину и занес ее над ненавистным ему чужаком, собираясь ударить. Араш ощутил, как по телу змейкой поднимается давно забытое чувство, стремясь угасить в нем радость, угрожая нарушить его связь с божественным единством пространства. Один глубокий вдох позволил ему справиться с призраком страха, найти в сердце нить, связующую его с любимым Учителем. Образ Учителя никогда не оставлял Араша и в случаях самодеятельности всегда вдохновлял посылать сердечную помощь нуждающимся. Едва поток любви коснулся озлобленной сущности незнакомца, тот вздрогнул, напряжение кисти, удерживающей клинок, ослабело, и стало ясно, что желание убивать у него пропало. Протянув к нему руку, Араш сказал:

– Будь добр, позволь мне воспользоваться твоим инструментом.

Отдавая Арашу клинок, незнакомец почувствовал явное облегчение. Ило и Гла, которых физическая сила традиционно принуждала к повиновению, теперь тоже расслабились. И когда Араш позвал их следовать за ним, Гла на ходу стал вскидывать руку с воображаемым клинком, подражая жесту соплеменника. Наверное, мальчик проделывал это уже в двадцатый раз, когда они подошли к холмам, у подножия которых Араш предложил им остановиться. Опустившись на колени, он затем вонзил остро заточенную пластину в землю и начал вынимать оттуда части грунта. Работая, он пояснял:

– Будучи замоченным в жидкости, этот материал пластичен, ему можно придавать любую форму, и благодаря его вязкости она не рассыплется.

Ило послюнила пальцы и намочила ими небольшой комочек. Разминая голубоватую массу и после придавая ей форму шара, кольца, пластины, она вдруг сообразила:

– Так вот из чего были сделаны старинные сосуды!

Подражая сестре, Гла, не жалея слюны, тоже занялся лепкой. Зато их новый спутник внезапно резко наклонился и выхватил из рук Араша свой клинок.

– Дурак, – процедил он сквозь зубы и, уже выпрямляясь, сказал:

– Это служит, чтобы убивать, а не тупить о землю.

– Зачем тебе нужно убивать? – поинтересовался у него Араш.

Незнакомец окинул его пренебрежительным взглядом и напоследок назидательно произнес:

– Не убьешь ты – убьют тебя.

Когда незнакомец стал удаляться своей уверенной, тяжелой походкой, Гла с гордостью объявил:

– Он – наш, он будет мужчиной Ило.

– Нет! – вдруг вскрикнула девушка.

Она сказала это так громко, что уходящий обернулся.

– Тише, ты, – прохрипел Гла. – Вернется – убьет.

Но тот, о ком шла речь, коротко взглянув на них, лишь презрительно сплюнул и затем продолжил свой путь.

Собрав весь добытый им грунт в подол своей длинной одежды, Араш направился к воде, которая начиналась сразу за холмами. Там, размочив отдельные комки, он стал лепить из податливой массы две одинаковые правильные формы. Положив их для просушки на солнце, он неожиданно спросил:

– Знаете ли вы, что убивать нельзя?

Гла посмотрел на Араша с удивлением:

– Выходит, ждать, пока тебя прикончат?

– Меня же не прикончили, – улыбнулся Араш.

– Ты не жил там, под землей, – мрачно сказал Гла и принялся терзать лист высокой прибрежной травы, разделяя его на отдельные полосы.

Не отрываясь от своего занятия, он слушал Араша, который с оттенком грусти в голосе говорил:

– Уничтожая тело человека, мы прекращаем пребывание божественного в этом теле, и вместе с ним исчезает ток любви, который изливался через него на планету. И хотя божественный огонь бессмертен и продолжает свою жизнь в небесных обителях, планета, лишенная любви, страдает. Вот вы когда-нибудь убивали?

Ничуть не смущенный этим вопросом, Гла деловито отчитался:

– Одного хистёнка убил однажды. Есть очень хотелось.

Собеседники молчали, и мальчик вдруг почувствовал себя неловко:

– Я не своего убил. Чужого. Своих я и пальцем не трогаю.

– А я – человека, – подвинулась ближе к Арашу Ило.

Взглянув на него, в его чистые, строгие глаза, она судорожно вздохнула и закрыла лицо ладонями. Так, ни на кого не глядя, она призналась:

– Это был ребенок. Во мне. От чужого нехорошего мужчины. Я не хотела этого ребенка и…

Тут Ило вновь вздохнула и замолчала. Араш почувствовал, как ему передается тоска ее пробуждающегося от диких инстинктов сердца. Первым его порывом было утешить, унять эту боль так, чтобы она ушла в землю – благо, он умел это делать. Но вместе с тем он понимал, что только через боль эта проснувшаяся к состраданию душа сможет когда-нибудь осознать: убивать нельзя.

Тихо, очень проникновенно Араш заговорил:

– Дитя, не допущенное к существованию на планете, непомерно страдает. Опускаясь из небесной обители на планету, оно готово одаривать ее божественной любовью. Нарушая этот божественный замысел, мы выступаем против всего божественного. Ибо божественное едино. Как едина капля воды и целый водный простор, в котором она пребывает.

Гла, которого не очень-то проняла эта речь, все же оставил свое занятие и подошел к сестре, которая грязными ладонями вытирала бегущие из глаз слезы. В порыве сочувствия мальчик слегка ударил ногой о ее ногу, но на Ило это не произвело никакого впечатления.

– Не убий! – неожиданно повелительно произнес Араш.

Эти слова прозвучали как заклятие и, казалось, не оставляли ни единого шанса их ослушаться. Взяв Ило за руку, он повел ее к воде и, отмыв грязь с ее рук, стал умывать ее лицо. Сложно сказать, то ли холодная вода, то ли особые прикосновения рук Араша привели девушку в состояние полного умиротворения, готовности без сожаления о себе проявлять сочувствие ко всему, что ее окружает. Она выпрямилась и слегка потянулась. Подставляя мокрое лицо лучам заходящего солнца, она позвала:

– Гла, братишка, иди сюда, пусть Араш тебя умоет. Может, и ты увидишь мир другими глазами.

ПРОТИВЛЕНИЕ

Изредка, когда мама допоздна задерживалась на работе, а брат Эльдар оставался на ночное дежурство в госпитале, за Ашей в детском саду присматривал детсадовский сторож Никита. Бывший военный, Никита был человеком весьма внимательным и ответственным. Обойдя вместе с Ашей помещения садика и убедившись, что они надлежащим образом заперты, он, как правило, обосновывался в комнате заведующей. Там он включал телевизор и, усадив девочку около себя, смотрел либо новости, либо какие-нибудь спортивные соревнования.

Ашу интересовали телевизионные новости, особенно когда там рассказывали о красивом и удивительном. Но было много такого, что ее удручало. Все разрушительное вызывало в ней протест, усугубляя его невозможностью тут же исправить положение вещей. В этот вечер ее отчаяние было вызвано сценой уличной перестрелки. Беспомощность жертв и собственное бессилие заставили ее страдать. Недоумевая, почему люди не способны прекратить страдания на земле, она спросила:

– Дядя Никита, зачем нужно убивать?

Не отрывая глаз от телеэкрана, Никита провел рукой по своей коротко остриженной голове и сказал:

– Необходимости убивать нет. Есть необходимость защищать и защищаться.

– От кого? – простодушно спросила Аша.

– От всех, кто хочет обидеть или уничтожить человека.

Новости подошли к концу, и Никита предложил Аше снова совершить с ним обход помещений. По дороге он рассказывал:

– Вот, к примеру, если кто-нибудь решит проникнуть в наш садик, я как охранник должен буду применить средства защиты.

– Что, убьешь его? – насторожилась Аша.

– Да нет, конечно, – улыбнулся сторож.

Он достал из кармана небольшой металлический баллончик и с доброй усмешкой сказал:

– Вот оно – мое практически безобидное оружие. Брызнешь разок, и у непрошеного гостя слезы из глаз потекут. Пока он резкость наведет, я его задержать успею до приезда милиции.

Раньше Аше никогда не приходило в голову защищаться, даже когда дома, во дворе или в детском саду кто-нибудь проявлял по отношению к ней агрессию. Маму огорчали ее синяки и ссадины, а брат, устав от попыток научить сестру элементарному отпору, как правило, сам разбирался с обидчиками. В этот вечер, прислушиваясь к бодрому и добродушному тону Никиты, Аша вдруг поняла, что защита может быть неагрессивной и что она нужна для того, чтобы остановить зло. В действенности этой мысли она смогла убедиться уже на следующий день.

После завтрака, когда детсадовская группа собиралась на прогулку, к Аше подошел один мальчик и, как это уже бывало, сказал:

– Ты пойдешь со мной в паре.

Мальчик был неприятен Аше, и она отказалась. Тогда мальчишка схватил ее за руку и начал давить. Прежде у нее было два выхода: вырвать руку, на которой в этом случае оставался синяк, или позвать на помощь воспитательницу. Однако на сей раз она достала из кармана платья маленький баллончик и, коротко нажав на кнопку, брызнула на мальчишку каким-то остро пахнущим веществом. Тот, ойкнув, немедленно отпустил ее руку и после с отчаянным ревом стал тереть кулаками глаза.

Аша была растеряна: она не хотела отвечать злом на зло. Чувство вины за причиненную ею боль настолько подавляло ее, что она не смогла ответить ни на один из вопросов, задаваемых ей взрослыми:

– Кто научил тебя брызгать из балончика? Почему ты решила, что мамины духи – безобидное средство защиты? Знаешь ли ты, что могла лишить мальчика зрения?

Только брат, узнав о случившемся, одобрил ее:

– Наконец-то моя сестра набралась ума... Не позволяй себя обижать. Всегда найди как защититься.

Однако Ашу это не утешило. Ее мучил вопрос: как сделать так, чтобы защита не превращалась в наказание. Свой вопрос она смогла доверить лишь сторожу Никите, когда в следующий раз задержалась в детском саду. Наслышанный о ее «успехах», Никита похлопал Ашу по плечу:

– Эх ты, Аника-воин. Защита – это всегда наказание. Без наказания не бывает защиты.

Его слова укрепили Ашины подозрения: лучше оставить мысли о защите и жить, как раньше, – так доставаться будет хотя бы ей одной. Заметив, как погасли глаза девочки, сторож присел перед ней на корточки и сказал:

– Ну-ну, нос не вешать! Все в этом мире должно совершаться по закону соответствия. Какая угроза, такой и ответ должен быть. И если какой-то детсадовский пацан зажимает тебе руку, наступи ему на ногу или, на худой конец, слегка укуси. Сработает фактор неожиданности, и тебя оставят в покое.

Можно и словами озадачить нападающего, сбить его с толку. Это уж и вовсе безобидная защита.

– Тогда это не наказание! – оживилась Аша.

– Не наказание... но все равно сопротивление, – уточнил Никита.

– А без сопротивления никак нельзя? – с надеждой посмотрела на сторожа Аша.

Мужчина задумался. После того как он так категорично заявил, что защита всегда является наказанием, а потом опроверг себя, ему не хотелось вкладывать в эту доверчивую детскую душу какие-нибудь ошибочные заключения. Он уже хотел отказаться от ответа на этот вопрос, но тут ему вспомнилась история, которую любила рассказывать бабушка:

– На одного странника однажды в дороге напали разбойники. Странник, который привык жить с Богом в сердце, во всем полагался на него. Поэтому он не стал сопротивляться, когда у него отобрали котомку с хлебом и молитвенной книгой. Он молчал, когда с него сняли одежду, и не проронил ни звука, когда его стали избивать. В это время он творил сердечную молитву, благодаря Бога за его милость. Добрые люди подобрали странника, лечили его и кормили, пока он не поправился. А разбойников скоро поймали и примерно наказали.

– Выходит, есть люди, которые предоставляют божественным силам решать за них, кого и как следует наказать, – заключил Никита.

– Я тоже так буду, – решила со вздохом облегчения Аша.

Но ее собеседник, заподозрив в этом решении нежелание противиться злу, спросил:

– А ты уверена, что связь твоя сердечная с Богом защитит мир от зла? Ведь только тот, кто умеет призвать божественные силы для вершения суда на земле, может не беспокоиться о том, что зло будет вовремя остановлено.

Аша вдруг совершенно ясно представила огромного великана, который, очутившись в стране с крохами-лилипутами, ступает куда ни попадя, уничтожая все на своем пути. Зло-великан, уверенное в своей безнаказанности, не останавливало своего страшного шествия, и Аша решила воззвать к божественной силе, чтобы та явила преграду его пагубным действиям. И услышали силы небесные Ашин сердечный призыв и послали на землю огонь. Ударила молния в землю, и разверзлась земля, и злой великан, где стоял, там и провалился, и больше уже никогда не сеял зла на земле.

После этого видения у Аши снова появилась уверенность в связи с божественным целым, а еще она знала, что впредь всегда будет противиться злу, не позволяя ему уменьшать в ней божественную любовь.

  Скачать книгу — Е. Райт «Солнце, вставай!»