• Статьи по теме:  ТЕОСОФИЯ В ЖИЗНИ
• Преимущества и помехи в жизни
• Сторож ли я брату моему?
• Как нужно относиться к другим?
• Окружающая среда
• «Сущность – друг личности, а также её враг»
• Является ли наследственность загадкой?
• Интересы человека
• О скрытом смысле жизни
• Практическая теософия
• Является ли осуждение долгом?
• Парадоксы кармы

Главная / Школа совершенствования / Интересы человека

ИНТЕРЕСЫ ЧЕЛОВЕКА
Главы из книги Н. Шри Рама [1]

Чувство ценностей

Мы действительно начинаем жить разумно только с того момента, когда начинаем исследовать ценности, которые сознательно или бессознательно присваиваем элементам, входящим в нашу жизнь. Но способность к такому исследованию пока еще редка и проявляется сравнительно немногими индивидами, хотя их влияние и охватывает более или менее широкий круг людей в зависимости от степени их активности и способа распространения этого влияния.

Настоящее время характеризуется, помимо прочего, гораздо более широким и интенсивным поиском основ и ценностей, чем когда бы то ни было в нашей истории. Очевидно, что сейчас все люди на планете находятся в ситуации, в которой остро чувствуется потребность в радикальной перестройке ценностей, то есть того, во что они верят и чем дорожат больше всего, причём не в теории, а как об этом свидетельствует их реальная жизненная практика. Среднестатистический христианин может исповедовать веру в возвышенные учения Нагорной проповеди, но вера, фактически управляющая его поведением, должна проявляться в его доме, его журналах, на рынках, в офисах, клубах и на полях сражений. То же самое относится и к людям других вероисповеданий.

Мировые войны, которые мы пережили, текущие условия в мире и опасность другой катастрофы, даже превосходящей по своим масштабам предыдущую — всё это заставляет нас задуматься об истинных ценностях, к сохранению которых в нашей жизни следует стремиться, устраняя иллюзии.

Деньги, власть любого типа, роскошь и торжественные церемонии, всяческие развлечения и удовольствия — всё это явно заманчиво, и этого стремятся достичь с лихорадочной энергией. Это такие же ценности на ярмарке жизни, как и соседствующие с ними качества или идеалы, которые можно назвать именно так, будь то свобода, истина, уважение закона, долг, верность, доброта, красота или справедливость. Все в жизни имеет свою ценность, и в теории и на практике, для того или иного класса людей. Однако ценности любого человека зависят от того «чутья», которое он развил, оценивая их. В этом отношении, как и в других, мы эволюционируем только благодаря опыту (и как индивидуумы, и как общество), а наш рост отражается в ценностях, мотивирующих наши действия.

Ценности дикаря разительно отличаются от ценностей общества, где существуют влияние искусства, стандарты более сложного образа жизни и развитая организационная структура. Когда мы используем слово «ценности», оно звучит как нечто абстрактное и неосязаемое, но признаём ли мы это или нет, они существуют в каждом обществе и лежат в основе психологии и поведения людей, которым принадлежат. Каковы эти ценности на самом деле для любого народа, можно увидеть по тому, как эти люди живут, и унаследованы они из предшествующей культурной и социологической истории.

Ценности, лежащие в основе их мышления и мотивов — это ценности, установленные выдающимися людьми, жившими среди них, равно как и результат их собственных проб и экспериментов. Нужно пройти испытание временем, чтобы отделить истинное от ложного, созидающее жизнь от разрушающего её.

Среди разных народов мира индийцы, равно как и китайцы, обладают чувством ценностей, развитым на протяжении долгой истории мысли и достижений, которое отражается в их философии и литературе, в их общественных институтах и обычаях, да и во всем их образе жизни. Справедливо отметить, что за долгие века своего существования эти ценности стали принимать условный характер и в некоторой степени потеряли свою жизненность. Например, идеал ахимсы, или ненасилия, (столь ярким представителем которого был Ганди), как бы его ни нарушали на практике или даже неправильно понимали, есть плод определенного глубокого осознания, лежащего в основе индийского ума, формировавшегося на протяжении тысячелетий.

Концепция Дхармы, предлагаемая индийцу традицией и его религиозно-социальным кодексом — это концепция, основанная на определенном наборе ценностей, заложенных с учетом их долгосрочного воздействия и последствий. Последствий, охватывающих, согласно индийской философии, не только одну жизнь, но и целый ряд перевоплощений, и касающихся не просто временных приобретений и потерь человека, его удовольствий и боли, но и его непреходящего счастья, его продвижения к окончательному освобождению от страданий.

Две мировые войны велись за свободу отдельных людей и наций жить своей собственной жизнью, в безопасности, без диктата или страха перед насилием, мыслить самостоятельно и высказывать свои мысли, если это не ущемляет такую же свободу других людей. Эта свобода была оплачена усилиями союзных народов, которые принесли беспрецедентные за всю историю человечества жертвы. Очевидно, что это принцип, значение которого для долговечного счастья всего человеческого рода было возвеличено и закреплено всеобщим согласием. Он стал лейтмотивом шкалы ценностей, с помощью которой должны регулироваться и управляться формы выражения человеческой жизни.

Я сказал «лейтмотивом», так как он влияет на все этапы нашей жизни. Давайте в качестве иллюстрации возьмём детство и проблему образования для наилучшего приспособления к дальнейшей жизни. Все более и более получает признание тот факт, что практически каждый ребенок несет в себе семена уникальности, и если они будут развиты, то могут стать и станут его самым драгоценным достоянием и вкладом в культуру общества. Таким образом, оригинальность в ее зачатке является ценностью, даже еще более значимой, нежели в своих более поздних, явно выраженных и установившихся проявлениях. Эта ценность, подобно некоему редкому металлу, доселе презираемому и игнорируемому, теперь начинает вступать в свои права. Соответствие было добродетелью, когда было необходимо установить существование неизменных законов природы и, согласно индийскому философу, также и законов морали. Законов, действующих столь же непреложно и естественно в сфере, которая представляет собой лишь продолжение Природы, какой мы определяем ее на основе нашего ограниченного восприятия. Уважение к законам, что незыблемы в природном порядке, а в человеческом обществе в равной степени служат основой справедливого и устойчивого порядка, является ценностью, необходимой для нашего роста и счастья, и мы никогда не превзойдём её. Однако, поощряя соответствие какой-либо установленной системе мышления, воплощенной в сфере образования или в любой другой отрасли нашего общественного порядка, мы ограничиваем свободное движение мысли, ее подходящее выражение и свободу исследования, мы убиваем все возможности проявления оригинальности и изменений, и вместо служения делу жизни как делу радости и развития, мы служим окаменелости и смерти. Таким образом, в любой расширяющейся системе со связывающей шкалой ценностей, связывающей в смысле создания порядка и гармонии, а не хаоса и раздора, индивидуальность, будь то ребенок или взрослый гражданин, должна иметь свое место и основополагающую ценность.

Существуют определенные вечные ценности. Но все они складываются в высшее человеческое счастье, достижимое на земле. Каждый человек, и даже каждая одушевлённая форма, ищет большего проявления жизни и счастья, испытываемого в потоке жизни. Поэтому инстинктивное стремление к этой цели, (которая на самом деле не является целью, а вечным становлением), не является несовместимым с теми ценностями, которые способствуют всеобщему и индивидуальному счастью и возрастанию жизни, выраженному не в паразитизме, но в творчестве и вкладе в общее благо. Более того, любая цивилизация, воплощающая такие ценности, уже не будет нуждаться, чтобы её поддерживали подавлением или силой, ибо она будет служить врожденным потребностям людей, разделяющих эти ценности, и соответствовать им. В такой цивилизации каждому человеку можно доверять в том, что он придет к принятию этих ценностей через собственные наблюдения и опыт. Их не нужно навязывать ему с помощью методов, которые приняты в авторитарных государствах для воздействия на умы людей. Истинный закон нуждается лишь в установлении фактов, которые он освещает и суммирует.

Мировая война, пока она продолжалась, усиливала контраст между идеалами, которые отстаивали воюющие нации. Это было время напряжения, предвидения и возвышенных ценностей. Когда жизнь, счастье и удача приносились в жертву столь свободно, не могло быть более высокой цены для дела, считавшегося более великим, чем эти блага, что обычно так дороги в мирной жизни. Но ценности, переживаемые тогда, когда струны человеческого сознания натянуты, а затем с усилием удерживаются, склонны исчезать, когда магический момент проходит, и происходит не только возврат к узости нашей обыденной жизни, но даже обратная реакция от избытка напряжения, вызванного этим усилием. В век беспорядочных контактов, яростной непрерывной пропаганды и методов массовой мобилизации любому человеку гораздо труднее, чем когда-либо прежде, видеть ясно и сохранять своё чувство ценностей, какими бы они ни были. Тем не менее, это единственная карта и компас, которыми мы обладаем, чтобы добраться до нашей гавани.

Любовь побеждает всё

Во всём мире существует множество трудностей, создаваемых силами Тьмы, или Сопротивления, которые нужно преодолевать. И судьбы человечества постоянно колеблются из стороны в сторону между ними и силами Света, или Прогресса.

Но только Любовь способна победить силы Тьмы. Ибо таков Закон.

Как мы можем воспринимать этот Закон? В нас самих, поскольку человек — это частичка, где концентрируется или выражается волна вселенской Жизни.

В нас тоже есть Свет и Тьма: силы, одна из которых ведёт к единству, к созиданию прекрасного, и к такому всеохватывающему счастью, что возникает само по себе и непостижимо, а другая ведёт к противоположному.

Однако в конечном счёте единство торжествует, а обособленность разрушает саму себя. Любая посланная нами сила с безошибочной точностью возвращается к своему источнику. Таким образом, то, что может быть уничтожено с помощью этой силы, уничтожается, но убийца всегда карает самого себя.

Любовь — единственная известная человеку сила, которую не под силу победить ни самым ужасным угрозам, ни любым испытаниям, которым её могут подвергнуть. Любовь в своей чистоте вдохновляет на самую добровольную жертву и превращает эту жертву в радость.

Там, где царит Любовь в своём совершенстве, всегда присутствует блаженство завершённости, полноты, при которой нет ни нужды, ни желания обрести дополнительный опыт. В Любви заключён опыт вечности.

То, что верно в отношении Любви, верно и в отношении такой «закалённой» формы Любви, как Преданность, если она служит Истине. Истине в её безграничности или проявленной в облике человеческого очарования.

Микрокосм завоевывается силой Любви. С помощью той же силы по мере её расширения завоёвывается и макрокосм, ибо сила эта Божественная. Можно сказать, что тот, кто овладеет собой, овладеет всей вселенной; ибо тогда человек уже не тот, каким знал себя раньше, он становится единым с этой Силой, что является владыкой вселенной.

Овладение самим собой означает самопознание и самодостаточность; и ничто в мире не является самодостаточным, кроме того Я или сущности, что коренится в состоянии Любви и расцветает оттуда.

Освобождение

Освобождение можно рассматривать с обычной религиозной позиции; с точки зрения современной психологии; или с более внутренней точки зрения, которую можно было бы назвать теософской.

С экзотерической религиозной точки зрения, присущей обычному человеку, который по сути является мирским, даже надев религиозное облачение, освобождение — это скорее бегство от действительности, чем что-либо иное. Для многих таких людей религия становится «комплексом», средством утешения, что оборачивается слабостью, бегством с жизненного поля битвы, респектабельным прикрытием для бездействия, поводом снять с себя бремя ответственности, удовлетворением внутреннего побуждения, по своему качеству не отличающегося от других побуждений их натуры. Религиозный человек считает освобождением окончательный уход от напряжения и давления трудной и безотрадной жизни. Но такой уход означает не только крах самого замысла жизни и признание своей слабости, но и заботу лишь о личном спасении, когда тебе нет дела до других. И согласно этой концепции, достигший освобождения человек живёт в таком состоянии обособленного эгоистичного блаженства, наслаждаясь своим Богом во веки веков.

Освобождение — это термин, знакомый и современной психологической мысли, которая пытается анализировать элементы, составляющие человека как существо психологическое, и стремится объяснить человека на основании того, что должно восприниматься в его обычной сознательной и подсознательной жизни. Психоаналитик помогает пациенту осознать те фрустрации, что он испытал, и избавиться от комплексов, вызванных их подавлением. Средства освобождения, к которым ведут пациента, нередко становятся простым потаканием каким-то вожделениям или страстям, которые до сих пор были в нём «закупорены».

Лишения, самоотречение, сдержанность, с одной стороны, и горячее рвение, потворство своим желаниям, распущенность, с другой, — это две крайности.

Теософия, которая является синтезом истинного в каждой из крайностей, или истиной, их уравновешивающей, предлагает точку зрения, с помощью которой мы можем осознать, что путь к освобождению пролегает не через вожделение и не через отвращение, а через любовь. Любовь, что превосходит их и создаёт понимание, где есть уравновешенность, рождённая из глубокой внутренней гармонии и дающая созидательный выход тем творческим энергиям, которые лежат во внутреннем существе человека.

На каждой ступени эволюции, раньше или позже, человек способен жить в состоянии приспособления или уравновешенности, в своей степени созидательного, хотя мы и не научились устанавливать такой порядок в обществе, чтобы это было возможно. Средством для достижения этой цели должно стать правильное образование.

Освобождение можно представить и как цель, и как процесс. Понимание процесса, в котором мы участвуем, помогает увидеть цель.

Этот процесс непрерывен и представляет собой путь, описываемый в индийской философии как путь возвращения. Путь, на котором человек уже не жаждет всё большего и большего опыта того рода, что даёт ему мир, но, достигнув точки насыщения им, стремится познать ценность и смысл всего этого и, понимая его, открыть самого себя.

Затем он приходит к стадии выяснения того, что является ограниченным и что ограничивает.

То, что должно быть освобождено, — это мы сами, какими являемся на самом деле, глубоко внутри, а не такие, какими мы обычно себя ощущаем. Мы должны быть освобождены от той природы, что стала нашим облачением и нашими ограничениями. Чистый поток нашего сознания разделился и сузился, а также окрасился пристрастиями, антипатиями, жадностью, страхом, условностями и привычками.

По сути необходимо освободиться из тюрьмы холодного и отравляющего эгоизма. Ведь любое зло, которое мы видим, его чудовищное порождение. Повседневный опыт может научить нас, что любовь как самоотверженная эмоция или сила является единственным и высшим освободителем от нашей обычной эгоцентричности.

К сожалению, в наши дни понятию «любовь» придают искажённое значение. Оно выражает физическое сексуальное возбуждение, потакание ему, и состояние обладания, основанное на стремлении к такому возбуждению. Это не любовь Св. Павла из его послания к коринфянам, или Бхакти (самоотверженная преданность) истинного подвижника.

Основным средством освобождения по отношению ко всем нашим собратьям может быть только любовь, выраженная в служении. То есть в действии, при котором мы забываем про себя, и через которое проявляется высшее Я, что приводит к созданию красоты и к счастью.

Оккультист, человек, который стремится в своей жизни к духовному совершенству, должен преодолеть любое вожделение, любую слабость, требующую снисхождения, и достичь состояния владения собой, равно как и отказа от обладания. Его любовь — это полная отдача себя, своей подлинной сущности, ничем более в реальности не обладая. Это нейтрализация яда «эго» и освобождение скованного движения жизни от его временных ограничений в вечность.

Права на обладание, самоутверждение и безграничное потворство своим желаниям, к сожалению, повсеместно стали самыми угрожающе распространившимися явлениями современной жизни, с которыми связано большинство её трудностей. Ни один здравомыслящий человек не может ожидать совершенства, невозможного на нынешнем этапе, как не будет и никакой пользы в том, чтобы проповедовать идеал индийского саньясина (отрекшегося от мира) человеку мирскому, домохозяину. Но в наши дни не существует умеренной дисциплины, идеала по-настоящему духовной жизни, которую мог бы практиковать мирской человек. Заслуга замечательного порядка ашрамов (стадий жизни) в Древней Индии заключалась в том, что обязанности, возложенные на каждую стадию — юность, мужественность, возраст глубокой зрелости и период, предшествующий временному освобождению от тела, — были рассчитаны на то, чтобы подготовить человека к следующим стадиям и заставить его постоянно осознавать глубоко духовную цель в жизни.

Идеал любви, нисходя до уровня практической повседневной жизни, должен означать служение каждого всем в его сфере деятельности, уважение прав окружающих, самоконтроль, а особенно воздержание от жестокости и чрезмерного вожделения. Для каждого может существовать своя степень духовной свободы, если условия жизни организованы на этой основе.

Каждый должен найти в себе то, что способно к прекрасному раскрытию, что будет защитой и благословением для других, средством высвобождения света в себе, по сравнению с которым всё остальное — лишь тени. В этом свете и в этом раскрытии и заключается подлинное счастье. Бывают моменты (они приходят к нам слишком редко), когда мы чувствуем блаженство временного самозабвения, благодаря преданности, настоящей любви или бескорыстной помощи другим, и в такие моменты мы зажигаем искорку, которая может вырасти в яркое, величественное пламя. Когда это состояние будет достигнуто, мы станем освобождёнными людьми.

Активность желания

Ощущение рождается из чувственного контакта, являясь основой нашего отношения к феноменальному миру. Этот способ реагирования на внешний мир имеет свою ценность как средство познания, счастья и роста, если занимает своё место. Именно тогда, когда ощущение (скажем, сексуальное ощущение, которое можно считать типичным) психологизируется, превращается в потребность и беспорядочно смешивается с процессом нашего мышления, и начинаются проблемы.

Когда ощущение доставляет удовольствие, Манас, или ум, который является инструментом осознания, привязывается к определённому ощущению. Желание возникает как активная или «оживлённая» форма этой привязанности — желание повторения опыта. Такой опыт механистичен по своей сути, принадлежит материальному миру и является формой инертности. Память основана на повторении. Желание тоже основано на повторении. Оно имеет свой цикл, состоящий из возникновения, развития, завершения в виде удовлетворения, и немедленного возрождения.

Активность желания вызывается умом. Даже у животных желание возникает благодаря уму, но действующему бессознательно.

Ум и ощущение порождают желание, когда ум погружается в ощущение. Ощущение окрашивается менталом. Именно таким образом ум впоследствии распознаёт ощущение, сохраняет его как основу мышления и как память. Кроме того, и ум окрашивается ощущением удовольствия или боли. Реакция на удовольствие или боль проникает внутрь мысли и обусловливает её. В противном случае ощущение существовало бы только в тот момент, когда происходит непосредственный возбуждающий контакт, и не вызывало бы желания. Желание — это сила, которая обращается к прошлому, появляясь оттуда, как призрак, и властвуя над настоящим.

Это ум со своей материальной стороны (он соединён и с духовным принципом) связывает прошлое и настоящее и ассоциирует одну вещь с другой с помощью наблюдения и сравнения. Он прокладывает путь памяти. Он создаёт паутину ассоциаций.

Желание, которое является импульсом, созданным столкновением ума с ощущением, вторгается в ум. Таким образом, оно закрепляется и распространяется. Ощущение, берущее своё начало в прошлом, продлевается и в настоящем. Его первоначальные вибрации постепенно затихают (если только не будут усилены), подобно звучанию камертона в непрерывном пространстве ума. Ум вспоминает прошлое ощущение и, поскольку оно связано с желанием, наслаждается этим ощущением и старается продлить и усилить его. Через ассоциации, созданные умом, желание распространяется в ментальной сфере. Тогда каждая ассоциация становится загрязнённой и возбуждает желание.

Желание, если это сексуальное желание, воздействует на нервную систему. Все ощущения — это возбуждение нервов, то есть всего тела. Когда ум вспоминает это возбуждение, то есть задерживается на нём в своей памяти, желание «поднимает голову» от каждой ассоциации, а возбуждение нарастает, пока не достигнет своей кульминации. Ум становится рабом этого возбуждения, и не может функционировать отдельно от него. Но этот раб весьма активен и подстёгивает чувства всякими ухищрениями, чтобы усиливать желание и подпитывать его.

Мы наглядно видим это в эротическом шоу или ревю. Режиссёр-постановщик представляет собой ум. Именно его ум придумывает и прорабатывает каждую деталь, что может привлечь зрителей, и, играя на ассоциациях в их умах, возбуждает в них сексуальное желание, которое усиливает старые ассоциации и распространяется на новые. Каждая деталь становится ручейком, который увеличивает поток желания и возбуждения, приводя к состоянию взаимодействия, — порочному кругу из ума, побуждаемого желанием, и нервов.

Чем больше возбуждение нервов, тем больше отклик тела и наслаждение этим телесным ощущением. Чем больше наслаждение, тем сильнее привязанность к этому наслаждению и жажда его повторения, которая возникает снова и снова.

«Искусство» любого эротического романа, или чего-либо другого, связанного с сексуальной привлекательностью, также заключается в обыгрывании ассоциаций.

Таким образом, большое число людей оказывается во власти обостряющейся и усиливающейся похоти, которое в итоге делает из них запрограммированных автоматов, существующих только ради удовлетворения этой похоти, монстров, которые не остановятся ни перед чем под гнётом её безжалостной тирании.

Потворство своим желаниям со временем подавляет и уничтожает любой неэгоистический инстинкт, ибо ум укоренён в ощущениях. Похоть превращается в жестокость, в садизм. Даже в слабо развитой форме похоть и потворство своим желаниям порождают безразличие к другим, разрушают любовь в единственно истинном и прекрасном смысле этого слова.

Лишь с помощью ума такое желание можно контролировать и преодолевать. Мудр тот, кто не говорит «Я желаю», но способен отделить себя от желания. Теперь он понимает, что «его» ум – это, главным образом, процесс мышления, с которым он связал себя.

Когда сердце наполнено любовью, стремящейся отдавать, а не хватать или наслаждаться, усиливая самость посредством ощущений, коренящихся в той же самости, все вожделения должны умереть. Любовь — вот «противоядие» от секса, когда секс становится проблемой. Когда есть святость чистой любви, где отсутствует самость, мы как будто смотрим глазами невинного ребёнка на все те вещи, которые могли бы стать возбуждающими для сексуально озабоченного ума.

В современной жизни любовь ассоциируется с обладанием и наслаждением. Но её истинная природа связана с отсутствием желания в любой форме, тонкой или грубой.

Счастье

Счастье — это единственное состояние, которого стремятся достичь все живые существа. Оно присуще самой жизни, являющейся непрерывным процессом движения изнутри наружу. Вся эволюция является процессом, направленным на максимальное раскрытие, высвобождение жизни.

Следовательно, существует и совершенный инструмент, совершенная форма проживания жизни — радость. Посмотрите на птиц и животных на воле. Несмотря на то, что они охотятся друг на друга и испытывают случайную боль, их жизнь наполнена радостью, пока в их среду не вторгается человек. Вторгается, чтобы стрелять и охотиться, сажать в клетки, мучить и истреблять их тысячью и одним способом.

Человек, даже умирающий мученической смертью или причиняющий боль самому себе, поступает так потому, что это доставляет ему удовольствие утверждения власти над собой. Он переживает внутри себя то счастье, что превыше боли. Радости нашей эмоциональной и ментальной природы — радость творчества, эстетического восприятия, любви — выше радостей природы физической, но все это — разные типы опыта.

Согласно древней философии Индии, истинной природой жизни, или бытия, является блаженство. Очевидно, что жизнь — это кинетическая сила. Она также содержит, как мы видим, запас скрытой энергии, беспредельное (насколько мы можем судить) хранилище потенциальности. Когда энергия течёт так, что дает выход этой потенциальности, возникает радость. Когда появляются ограничения, возникает страдание или боль. Причиной ограничений служат или форма, в которую заключено течение жизни, или искажение, вызванное попыткой быть другим, а не собой.

Что создает эту форму или вызывает это искажение? У человеческих существ — это, очевидно, их разум.

Как разум связан с жизнью? Он присущ жизни. С точки зрения Теософии (Мудрости, присущей всему существующему) везде, где есть жизнь, есть и осознание или сознание — спящее либо пробужденное, зачаточное либо развитое.

Там, где есть разум, существует дуальность: я и все остальные, внутри и снаружи, одна вещь и другая. Разум не довольствуется тем, чтобы позволить потоку жизни естественным образом следовать своим путём, но ставит перед собой цели и задачи, исходя из ранее усвоенного опыта, и пытается стать не тем, кем является. Он либо хочет оставаться в жёстких рамках определенных привычек, которые дают ему удовлетворённость легкости и лености (Тамаса, если использовать санскритский термин), либо действует под влиянием определенных идей или желаний (также идущих из прошлого), сильно искажаясь из-за этого. Таков амбициозный, или страстный человек — человек Раджаса.

В обоих случаях человеческий разум и жизнь обусловлены (ограничены); в одном — простым импульсом мыслить и действовать по привычке, а в другом — работой разума, порождающего новые идеи и желания на основании прошлого опыта.

Каким бы ни был результат — застой или честолюбие, вялость или жгучее желание, — это препятствует естественному процессу свободного и раскрепощенного выражения того, что есть внутри человека, а это и есть несчастье.

Слова «стремление к счастью» встречаются в популярной в Америке фразе: «жизнь, свобода и стремление к счастью». Важно, что в этой фразе собраны вместе три состояния, которые сливаются в одно, — жизнь, свобода, в которой нуждается жизнь, и счастье, что рождается внутри и не является просто реакцией удовольствия на внешнее возбуждение. Счастье присуще жизни, к нему не нужно стремиться, не нужно искать. Оно присуще свободному выражению жизни, которое для человека возможно только в том случае, если деятельность его природы, то есть его разума, не обусловлена его собственным прошлым.

Недаром в древней индийской философии конечной целью жизни считалась Мокша, или абсолютная свобода. Не только свобода от необходимости земной жизни и ее трудов, свобода от Кармы, сложностей, связанных с собственным прошлым человека, но также свобода от ограничений, связанных с его собственной способностью жить. Иными словами, жизнь в состоянии свободы подобна тому, каким мы видим цветок в его естественном состоянии. «Посмотрите на полевые лилии: они не трудятся и не прядут», и всё же в них — изобилие жизни.

Проблема не в счастье, на которое каждый имеет право по рождению. Каждый считает, что имеет право на счастье. Он спрашивает только: если существует боль, то зачем она? Итак, проблема в печали или страдании, как давным-давно утверждал мудрый Владыка Будда. Печаль и страдание отрицают жизнь, поскольку ограничивают ее.

Каждый сам накладывает на себя это ограничение, то есть Карму, в силу собственного неведения. Он является пленником своих воспоминаний, страстно желая повторить прежние удовольствия. Он планирует их, строит защитную стену, боясь потерять, и заключает себя за этой стеной.

Счастлив тот, кто не является рабом своих желаний, чьи разум и сердце свободны от беспокойства о завтрашнем дне. Быть во власти желания — не значит быть свободным человеком. Когда человек обеспокоен этим желанием, он не испытывает счастья. Если желание удовлетворяется, это временное удовлетворение; каждое удовлетворение вызывает реакцию, после которой человек восстанавливается, и весь этот процесс повторяется бесконечно. Истинное счастье — это переживание, не вызывающее никакой реакции; это переживание «расцветания» изнутри. Оно «бьёт ключом», но не из отдельного я. Оно не вызвано чем-то внешним. Это — состояние свободы, а не заполнение пустоты внутри себя. Это не освобождение от однообразия. Это и не удовольствие, пусть даже острое, которое возникает из-за возбуждения физического или любого другого тела.

Истинное счастье отлично от состояния, в котором человек «отключён» от остального мира и безразличен к нему, как бывает под воздействием алкоголя или наркотиков. Состояние высшего счастья таково, что сознание в нем всеобъемлюще, свободно, как воздух, и может отождествить себя с любым мимолётным движением, с летящей птицей, трепещущим листом, заботами муравья, с улыбкой и слезами другого человека, и всё это в одно мгновение. Человек, сконцентрировавшийся на удовлетворении своего вожделения, не может думать ни о чем другом, кроме этого удовлетворения и самого себя. Страстное желание удовольствия, которым является вожделение, может погубить человечность — будь то в индивидууме или в мире в целом.

Я упомянул также свободу от беспокойства о завтрашнем дне. Это не означает, что человеку не следует планировать свою жизнь и жить разумно. Но он должен обладать той внутренней бодростью духа — назовем ее мужеством — что позволяет принимать любые обстоятельства, с какими он может столкнуться, и одна лишь даст ему возможность жить с лёгкостью, свойственной человеку свободному в истинном значении этого слова.

Даже если это не так, мы можем в какой-то мере быть счастливы, принимая жизнь легко и по-философски. Нашим несчастьем в весьма значительной степени мы обязаны тому, как принимаем жизненные неурядицы. Хороший игрок в крикет может достичь цели, подставив биту под таким углом, чтобы мяч не ударил, а лишь слегка коснулся её. Если кто-либо сделает нам неприятное замечание, мы можем либо принять его легко (так мы и поступим, если в нас не слишком много того, что на санскрите называется Ахамкара, или чувства «эго»), либо позволить, чтобы это замечание «крутило и вертело» нашими чувствами до тех пор, пока они не сплетутся в замысловатый узел, который нелегко распутать.

Тот, кто бескорыстно стремится сделать счастливыми других, сам становится счастливым. Отдавая, мы становимся все более радостными, принимая — с каждым разом ощущаем все меньше удовольствия. Собственность не является мерой человеческого счастья. Бывает, что лучше спится на земле, чем на пуховой перине. Говорят, что Бог распределил Свои милости очень неравномерно; но Он был очень близок к беспристрастности, наделив каждого из Своих детей долей счастья.

Свобода от желаний, если она достижима, является ключом к секрету счастья. Этот секрет кроется в самом человеке и нигде больше во всей вселенной, даже не в Боге. Ибо то, что мы обычно называем Богом, не есть Реальность, но проекция нашего собственного ума. Этот секрет состоит в том, чтобы быть самим собой, а не становиться то одним, то вторым, то третьим, как это планируют и к чему стремятся наши амбициозные умы.

В Природе существует процесс Становления, и он касается форм. Бытие же касается самой жизни в ее сущности и чистоте. Когда мы хотим стать, достичь, добиться, пережить опыт, то ставим перед собой цели вне нас самих, которых стремимся достичь. Отсюда борьба, конфликт, отказ от счастья, хотя его возможно обрести внутри нас самих. Желать — значит быть притянутым к чему-то вне себя. Прекращение желания благодаря осознанию его природы есть отказ от Не-Я и осознание Я. В этом и состоит высшее счастье. В одной из Упанишад есть замечательный отрывок, где сравнивается счастье смертных, различных Дэвов и других существ. Высшее счастье, как сказано в этом отрывке, это счастье человека, который постиг сущность Брахмана, Истину во всех вещах и внутри самого себя и не охвачен более желанием.

Существовать без желаний, направленных на себя, означает любить всех, ибо именно желание отделяет обладающего от других, кому объект обладания мог бы точно так же служить. Любовь без обладания и стремления к удовольствию от этого обладания дарует блаженство. Любить — значит свободно отдавать себя, и в этой отдаче испытываешь счастье.

Счастье заключается в полноте жизни. Жизнь есть сознание и существует на всех уровнях — ментальном, эмоциональном и физическом. Полнота означает полноту человеческого бытия, а значит, осуществление всех идеалов истины, красоты, и добра, гармонизацию мысли и действия. Тогда человек живет из внутреннего центра, в котором невозможны противоречия, но есть вечный источник мысли, чувства и действия в их совершенном сочетании, том сочетании, что интуитивно отвечает на потребности любой возникающей ситуации в каждый момент времени.

Верность

Верность, незапятнанная каким-либо своекорыстием, по отношению к супругу, коллеге по работе, идеалу, или великому Учителю, — редкое явление. Без верности не может быть прочного доверия во взаимозависимом мире. Без верности не будет силы связи между подобными и согласованности между различными факторами. Однако, как и все достоинства, верность имеет и всеобщее, и индивидуальное выражение. Губительно усиливать индивидуальную привязанность в ущерб универсальным ценностям, губительно превращение любви в обладание, веры в догму, убеждения в принуждение. Наша верность тому или иному не должна становиться меркой, в соответствии с которой мы ограничиваем свободу других, или критерием, по которому мы их осуждаем.

Верность не должна становиться исключительной, не должна быть разрушительной для Братства или взаимопонимания.

Это возможно только тогда, когда мы преданы высокому идеалу, что охватывает и придаёт смысл всем желанным для нас интересам, меньшим, чем он сам. Истина, к которой мы стремимся, должна включать в себя каждую маленькую истину, постигаемую нашими открытыми умами; она должна расширяться, возвышаться и подвергаться трансмутации по мере роста нашего восприятия и опыта. Эта истина, более великая, чем мы можем себе представить, потребует множества проводников. Так музыкальная тема, будучи шире, чем музыка, которую мы услышали, должна быть доступной для непрерывно меняющихся обработок. При развертывании Плана Эволюции для разных целей используется множество посредников. В процессе работы наши хорошие качества (мы их всегда преувеличиваем) необходимо совершенствовать и дополнять другими.

Верность не должна лишить нас гибкости, сделав неспособными приноровиться к раскрывающемуся замыслу жизни. Верность идее может быть также верностью условности, предрассудку, абстрактному образу, которые мы создаем сообразно своим симпатиям и антипатиям. Так человек может создать Бога (великую Идею) по своему образу и подобию для удовлетворения собственных страхов и вожделений.

Следует избегать опасностей и затруднений расщеплённого менталитета; не попадаться в ловушку дилеммы, как это часто происходит с теми, кто предан идее или личности, пока не обнаруживают, что существует влечение или долг, с которыми эта верность становится несовместимой.

Кто такие «мы», когда мы говорим о верности или неверности? Это ум в нас, который выбирает или решает. Ум, хотя и связанный с другими звеньями цепи человеческой индивидуальности, по сути и есть человек. Где находится естественная верность, или центр притяжения для ума? Он в том, что мы называем Духом, духовным фокусом проявленного сознания. Поскольку Дух не является личностным, а живым, всепроникающим, бесконечно сосредоточенным, то притяжение к Духу — это притяжение ко всему духовному. Только в этом и заключается путь к прогрессу, если мы хотим подняться выше уровня развития одних лишь умственных способностей, действующих у подавляющего большинства людей. Ум должен быть «привит» к духовному принципу, либо возвыситься до него. Поэтому в человеческом уме не может быть иной верности, кроме как этим, духовным ценностям. Воплощённые в конкретной личности или мыслимые абстрактно, они являются кристаллизациями непреходящего духовного качества, присутствующего также и в нём самом.

Даже когда мы добровольно вверяем своё сердце тому, в ком оно видит Совершенство, то по сути вверяем его собственным корням или истокам. Подлинная верность в любом случае возможна только по отношению к тому, что способно притязать на верность, отражая природу Духа, которая обладает врожденной притягательностью для чистого сердца и ума. У такой верности нет никаких исключений или возможности будущих противоречий и конфликтов; в ней нет ни искусственности, ни унижения использованием в недостойных целях или использованием недостойных средств.

Наша преданность и верность человеку зачастую очерчивает круг вокруг нас самих, за границей которого оказываются все остальные. Наше восхищение одним человеком часто подразумевает бессознательное пренебрежение другим, даже если мы не проводим явного сравнения. Верность может быть своекорыстной; иногда мы льстим своему Божеству, чтобы получить частицу Его царства. Язва собственного «я» может скрываться среди самых прекрасных цветов. Мы должны быть бдительными, чтобы обнаружить её.

Верность — одна из тех добродетелей, о которых «Свет на Пути» говорит так: «Добродетели людей — воистину шаги вперед, без которых нельзя обойтись. Однако по отдельности они бесполезны. Вся природа человека должна быть мудро использована тем, кто хочет вступить на путь». Когда вся природа человека используется мудро, она становится святой. Тогда в ней уже нет места порочной дискриминации. Тогда верность Богу, человеку, самому себе и своим идеалам, или даже собаке, становится единым стабилизирующим фактором, «становым хребтом» нашего развития. Мы становимся для самих себя путем, истиной и жизнью, по мере того как достигаем подлинной целостности.

Точка зрения другого человека

Эта тема особенно актуальна в условиях, существующих сегодня повсюду и вызывающих беспокойство, как никогда ранее. Мы видим, как много проблем — между нациями, расами, коллективных, социальных и личных — вызваны нашей неспособностью принимать точку зрения другого человека просто и честно. Даже принимая её, мы часто проявляем мало уважения, если не отвечаем негодованием и презрением. Это век прав и свобод, но мы склонны устанавливать на само осуществление свободы исключительное и личное право. Похоже, мы думаем, что человек имеет меньше прав на свои взгляды, чем на своё более осязаемое имущество. Мы не понимаем, что он, бедняга, не может избавиться от них, даже если бы захотел.

Не кажутся ли эти наблюдения слишком широкими? Настроения, о которых они говорят, распространены, однако, также широко. Разница только в степени этой распространённости. Толерантность — добродетель, которая не является широко распространённой, ведь это добродетель зрелости, а мы ещё не слишком далеко ушли от «первобытности». Внешний лоск нашей современной цивилизации с трудом скрывает страсти и инстинкты, которые в иные времена проявлялись иначе, и вероятно, менее изощрённо.

«Другой человек», о точке зрения которого я говорю, может быть представителем другой расы, национальности, или коллектива; конкурентом, работодателем или работником; тем незнакомцем, кто случайно входит в ваше купе в поезде; прохожим, который наступает вам на ногу на улице; шумным соседом, или даже вашим братом или другом. Он везде, и вы повсюду натыкаетесь на его точку зрения. Сама жизнь, кажется, вынуждает вас понять это. Поэтому для всех нас полезно представлять себя на месте другого человека и видеть, какой тогда могла бы стать наша точка зрения. Так можно было бы избежать многих мелких раздоров и уладить множество разногласий быстро и мирно. Если мы сможем проявить немного милосердия в таком урегулировании разногласий, это значительно облегчит нам жизнь.

Точка зрения не обязательно верна лишь потому, что она наша. Она может основываться на предубеждении. Наш рассудок, который мы склонны считать непогрешимым, обычно движется по скользкой поверхности наших симпатий и антипатий, даже когда избегает крутого склона безудержной страсти. Сказав: «Это моя точка зрения», мы не говорим последнего слова в её подтверждение. Возможно, мы просто обосновались на вершине тщеславия, и не хотим, чтобы нас оттуда сбросили. Если там нет места для кого-то ещё, это позволяет нам наслаждаться собственным превосходством в одиночестве. С этой высоты другие кажутся карликами. Даже если это не форма самовосхваления, с высоты которого мы смотрим вниз, а принцип, это не означает, что мы видим вещи в правильной перспективе или в их истинном свете, поскольку мы можем видеть их сквозь туман предубеждений из-за особенностей нашего темперамента, нашего воспитания или обстоятельств.

Даже если наш принцип верен, его применение может быть ошибочным. Ссылаясь на принцип, мы вполне можем отстаивать неправду. То, как мы применяем наши принципы в разных обстоятельствах, является такой же проверкой на прочность, как сам принцип в его холодной отчуждённости. Очень редко можно встретить человека с настолько ясным видением и верным взглядом, что он видит каждую вещь такой, какая она есть, в её божественной объективности.

Когда нам больно, мы разгневаны или находимся под гнётом какой-то эмоции, ещё пульсирующей или «застывшей» — нам трудно воспринять чью-либо иную точку зрения, кроме собственной. Но и потом, когда наступают нормальные условия, можно заметить, что мы часто бываем недостаточно справедливы к некоторым людям, если не в действиях, то, по крайней мере, в отношении к ним, и всё из-за нашего искажённого видения. И наоборот, если мы научимся смотреть на каждую возникающую ситуацию с точки зрения другого человека в дополнение к нашей собственной, мы избавим себя от многих ненужных переживаний и огорчений, вызванных импульсивным суждением. Золотое правило «Поступай с другими так, как хотел бы, чтобы они поступали с тобой» — это указание на какое-то время поставить себя на место другого, а затем решать, как поступать. Оказавшись в «шкуре» другого, мы вероятнее всего сможем увидеть ситуацию его глазами и захотим в точности того же, чего и он.

Точка зрения другого человека может привлекать или отталкивать нас, но если её искренне придерживается тот, с кем мы должны иметь дело, нам стоит её рассмотреть. Мнение другого часто пугает, ведь оно непривычно и чуждо нам. Но рассмотрев это мнение поближе и подвергнув его изучению, мы увидим, что за ним, как и за нашим собственным, стоит та связь с Природой, что делает весь мир одной семьёй.

Глупо спорить с чьей-то точкой зрения, не исследовав её. Даже если она бросает тень на нас или наших близких, единственное действенное средство рассеять эту тень — пролить на неё свет нашего глубокого понимания.

«Укорениться» в точке зрения, которую мы называем своей, означает быть пленником. Мы являемся такими пленниками точки зрения в основном из-за нехватки воображения, а не из-за недостатка врождённой доброты. Человек остаётся человеком, несмотря на всю глупость и страсти, которые может проявлять. В нём есть капелька непреходящей доброты, но в жизни, когда он устанавливает свои контакты, доброта эта часто остаётся нетронутой. Надежда всё же есть, ибо понимание можно культивировать, и достигнув совершенства, оно даёт силу с высочайшей точностью настраиваться на «зов» другого человека, его потребности и обстоятельства.

Собственный опыт должен был научить каждого из нас тому, что наш рост всегда сопровождался изменениями; что по мере того, как мы поднимались по склону горы, пейзажи менялись и преображались. Следовательно, нет оснований полагать, что мы должны цепляться за свои нынешние мнения с упорством, достойным лучшего применения. В конце концов, большинство вопросов можно рассматривать с двух и более сторон; мы живём в многомерном мире, хотя и в каждый момент видим лишь малую его часть. Прежде чем мы сможем достичь полноты понимания, мне кажется, что мы должны на своём опыте почувствовать истину в противоположных принципах. Социальное и индивидуальное, религиозная набожность и светский гуманизм, свобода и дисциплина и все подобные противоположности, которыми люди искренне клянутся, должны примириться в истине, которая превосходит, но выражает их.

Точка зрения другого человека может раскрыть нам богатство знаний, которыми мы не можем завладеть сами. Исходя из своей точки зрения, человек реагирует на жизнь, и его реакция может иметь особенности, которыми мы не обладаем. Шекспир был великим, потому что осмысливал жизнь со столь многих точек зрения, хотя не все его персонажи были великими.

Точка зрения гения может быть фокусом целой философской системы, как бы вершиной целой системы мысли, управляющей всем её широким диапазоном. Её можно рассматривать, с одной стороны, как завершение этой системы, а с другой как её источник. Во множестве таких точек зрения заключалась бы истина, ибо каждая из них даёт определённое поперечное сечение всего целого, которое является истинным ровно настолько, насколько это возможно. Вся сущность или зерно философии содержится часто не столько в идее, конкретной и ограниченной, сколько в точке зрения, которая открывает перспективу расширяющегося мышления. Иногда даже простой человек, неискушённый в книгах, может поделиться с нами чем-то ценным, что мы упустили в наших сложных изысканиях.

Точка зрения может быть основана на отношении или мнении. Отношение имеет гораздо большее значение, чем мнение. Я осмеливаюсь думать, что в большинстве своём наши мнения значат довольно мало, так как им недостаёт постоянства. Так или иначе, истина сравнительно быстро одерживает верх над нашими мнениями. Но тот склад ума, с которым мы проживаем свою жизнь, имеет огромное значение для счастья общества и нас самих. Если мы будем открытыми, то сможем помочь другим и самим себе. Такая полезность требует понимания; потому что без понимания все наши усилия помочь будут только мешать; и это не может быть достигнуто без сочувственного восприятия точки зрения другого человека.

Понимание других умов не должно делать нас менее способными развивать свой собственный. Так же, как признание истины в точке зрения другого человека не уменьшает обоснованность нашей. Толерантность следует понимать не как безразличие к дурному, а скорее как понимание его причины. Нам нужно почувствовать своё единство с человеком, стоящим за той или иной точкой зрения; если мы сделаем это, то сможем жить щедро, но легко, прощая другим разногласия и различия, и не обращая на них внимания только потому, что они отличаются от нас. Мы ослабляем давление на самих себя, когда позволяем жить другим.

Нашу эпоху описывали по-разному в зависимости от точки зрения, с которой рассматривались её события. В политике её главной особенностью считается развитие демократии. Несмотря на то, что этот принцип в некоторых местах подвергался весьма серьёзным испытаниям, всё же он имел достаточно широкую привлекательность, чтобы окрасить мировоззрение людей во всех частях мира. Но демократия, чтобы быть успешной, нуждается в выполнении некоторых основных условий. Одно из них заключается в том, чтобы каждому человеку, исполняющему свои гражданские обязанности, гарантировать полнейшую свободу (сочетающуюся с благом общества), жить согласно своим убеждениям и вносить свой вклад в жизнь государства. Он должен быть не только удостоен уважения к своей личности и индивидуальности, но и иметь возможности развивать эту индивидуальность как в раннем возрасте, так и впоследствии; следует признать и ценность, и необходимость его оригинального подхода и точки зрения.

Мы должны стремиться к такому порядку, при котором точка зрения каждого, представляющая его опыт, занимает свое место в жизни общества и государства как целого. Точка зрения каждого человека в значительной степени является продуктом его опыта, а жизнь так богата опытом, что никто не получает точно такой же доли, как его собратья, по качеству или количеству. Если бы мир людей не был миром жизни, а проблема общественной гармонии была проблемой механической, её невозможно было бы разрешить, пытаясь точно соединить вместе все её различные части. Но жизнь — это сила, которая миллионы разнообразных клеток собирает в единое совершенное целое. Наша социология может быть такой же здравой, как биология, если мы начнём с признания фактов и будем опираться на естественные аксиомы. Одну из таких аксиом я бы сформулировал так: успех в коллективной жизни должен зависеть от степени полноты индивидуальной жизни.

Темперамент, профессия, отношения, обстоятельства — всё это связано с точкой зрения, исходя из которой человек смотрит на жизнь в каждый момент. Всё это обуславливает его менталитет. Если бы мы обладали даром проникнуть в сознание другого человека, просматривая его, мы бы увидели многие грани жизни, скрытые от нас сейчас, словно действительно поднялись бы на ту вершину, откуда можно обозреть эти грани. К сожалению, в большинстве своём мы очень мало знаем и самих себя — как свои ограничения, так и способности.

Религия и национальность — индивидуализирующие влияния, которые создают отличительные особенности, но вместе с тем и разделение. Благодаря этим и другим факторам человеческая жизнь индивидуализируется, и результатами этой индивидуализации становятся её обогащение и разнообразие. Должно прийти время, и оно действительно уже наступает с крушением материальных барьеров в мире, чтобы переплавить все эти различия в единство.

Сегодня, когда все части мира связаны между собой, а коммуникация ускоряется наукой и её изобретениями, нам следует уделять точке зрения другого человека больше внимания и уважения, чем когда-либо прежде. Мир во всём мире в каждом его аспекте — физическом, ментальном и нравственном — и наш прогресс зависит от того, отведём ли мы ей то место, которого она заслуживает.

Источник: http://www.bez-granic.ru