• Материалы по теме:  Л.Н. ТОЛСТОЙ
• Духовные искания Л.Н. Толстого
• Толстой и Бог
• Толстой и эпоха «просвещения»

Главная / Жизнь замечательных людей / Духовные искания Л.Н. Толстого

ДУХОВНЫЕ ИСКАНИЯ Л.Н. ТОЛСТОГО

Н.П. Вергелес, преподаватель кафедры русского языка и литературы

Только в больших людях может сочетаться такая простота и в то же время несказуемая значительность. Я бы сказал – величие. ... Только огромный мыслительский и писательский талант и необычайно расширенное сознание могут создать ту убедительность, которая выражалась во всей фигуре, в жестах и словах Толстого. ... Черты Толстого могли казаться суровыми. Но в них не было напряжения, и само воодушевление его при некоторых темах разговора не было возбуждением, но, наоборот, выявлением мощной, спокойной мысли.

Священная мысль о прекрасной стране жила в сердце Толстого, когда он шел за сохою, как истинный Микула Селянинович древнерусского эпоса ... Без устали разбрасывал этот сеятель жизненные зерна, и они крепко легли в сознание русского народа. ... И разве можно было вообразить лучшее завершение труда Толстого, как его уход в пустыню и кончину на маленьком полустанке железной дороги? Удивительнейший конец великого путника! ( Рерих Н.К. «Толстой и Тагор» )

«Какой удивительный человек живет на земле!»

Лев Толстой был великим художником, имел большую прижизненную славу и огромный писательский авторитет, и не только в России. Но еще более он был велик как личность. В этом качестве он был много больше, чем писатель, неординарным, легендарным, «сказочным человеком» (М.Горький), «величайшим лицом русской истории» (Н.Бердяев). Толстой был одним из самых страстных правдоискателей, правдолюбцем, вся жизнь его прошла в исканиях великого смысла жизни. И поэтому он был дорог своей неуспокоенностью, которая влекла к нему многих русских людей и людей Европы. Удивительна его подвижническая судьба. Недаром она стала объектом внимания психологов, философов, политиков, богословов. В начале 20 века в прессе появилась анкета с вопросом: «Кто является вашим моральным авторитетом?» И многие ответили: «Толстой». Немецкий психолог Альберт Швейцер писал: «Толстой оказал на мою жизнь и взгляды решающее влияние». Вот еще ряд свидетельств, говорящих о месте Толстого в русской жизни, об огромном влиянии Толстого на русских людей:

«Жизнь его, его бунтующая критика – гениальный факт в истории исканий русской интеллигенции. Он прошел по русской жизни мессией, пробуждая мир, заставляя людей с чуткой совестью ужаснуться» (Н.А.Бердяев).

«Война и мир» дали мне острое чувство родины и моего происхождения». (Н.А.Бердяев).

«В нем есть нечто, всегда возбуждающее у меня желание кричать всем и каждому: «Смотрите, какой удивительный человек живет на земле, безумно и мучительно красивый человек. Не сирота я, пока этот человек есть на земле» (М.Горький).

«В робком ощущении стоишь у подножия этой великой горы… Нет русского человека, которого он чем-нибудь бы не напитал. Умри он, так мало пишущий сейчас, и наша литература превратится в пересыхающее болотце. Он был огромным метеоритом, к которому примагничивались святоносные частицы русской души и русской жизни» (В.В.Розанов)

«Два царя у нас – Лев Толстой и Николай II. Кто из них сильнее? В то время как Николай II ничего не может сделать с Толстым, Толстой, несомненно, колеблет его трон. Но попробуй кто тронь Толстого! Весь мир закричит, и наша администрация поджимает хвост» (А.С.Суворин). (Говорят, что после этих слов Суворина Николай II якобы сказал: «Не могут одновременно править два царя. Придется уступить Толстому». Но Николай II очень любил Толстого, был духовно близок ему, испытывая такое же чувство вины и покаяния перед русским народом).

Ясная Поляна, где жил Толстой, стала моральным центром всей Европы, местом паломничества многих русских людей, которые шли к нему за советом, спрашивали, надо ли идти на военную службу, уходить от жены, кончать жизнь самоубийством. Бывали такие дни, когда обед готовили на 100 человек – такое большое количество людей оказывалось в яснополянском доме Толстого. Он был постоянно востребован. У него был плотный график дня, он на все отзывался, читал и отвечал на все письма. С этой целью Толстому пришлось завести секретаря. Последним секретарем Толстого был В.Ф.Булгаков, оставивший книгу воспоминаний о Толстом. В гимназическую пору он прочитал его сочинения. Личность Толстого становится для него путеводной звездой. По окончании университета Булгакова оставляют работать на кафедре. Его ждет блестящая карьера. Но узнав, что место секретаря Толстого становится свободным (бывший секретарь писателя Н.Н.Гусев был арестован за пропаганду толстовских идей), Булгаков оставляет университет и едет к Толстому.

Толстой был очень впечатлительным человеком и все воспринимал своеобразно и неординарно. Великий коллективист, он хотел быть как все: сначала как все в светском обществе, обучившись хорошим манерам «комильфо» (но так и не научившись им в силу своей прямоты и застенчивости), потом – как все мужики, опростившись и научившись пахать и сеять. Все люди страдают, должен страдать и он, и, чтоб приучить себя к страданиям, хлестал себя веревкой до изнеможения. В своей замечательной книге «Исповедь» Толстой пишет о том, как в молодости ему пришла в голову мысль о смерти. Она настолько ошеломила его, что он неделю не вставал с дивана, лежал и думал. Его жена С.А. Толстая говорила: «У Левы была тонкая кожа». Показателен факт его биографии: в молодости он беспечно и по-крупному проигрался. Тогда он уехал в деревню, живя на 5 рублей в месяц, он сумел собрать деньги и выплатить долг. У него была поразительная власть над собой, и он был ответственным, собранным, волевым человеком.

Толстой был таким перекрестком, куда вели все дороги русской жизни. Он жил заботами времени, деятельной, общественной жизнью и умел выражать свои идеи с исключительной выразительностью, он заражал ими, и то, что он говорил, было жгучим. Толстой стремился во всем принять личное участие: начинается Крымская война, Толстой едет на войну, возникает полемика о «чистом искусстве» - Толстой пишет повесть «Альберт». Он испытал все жанры общественной деятельности: был учителем, земским деятелем, пахарем. И везде – чувство предельной ответственности. Толстой поднимал много актуальных вопросов, ничего не оставил без внимания. Вопросы экологии и семьи, права и политики, впечатления девушки, выезжающей на свой первый бал, и пожар Москвы, мечта о братстве и отвращение к войне и убийству, разговоры брата и сестры, рождение ребенка, любовь и ненависть - все его интересовало, обо всем он рассказал свежо и достоверно. Но самой волнующей темой Толстого были вопросы этики. Все его искусство обращено к морали. «Тираном морали», «мучеником морали» назвал Толстого русский философ В.В. Зеньковский. Об этом же говорил и протоирей Г.Флоровский: «Все его творчество есть какая-то непрерывная моралистическая робинзонада». У современника Толстого Достоевского в его писаниях были страсти и преступления, а у Толстого – этика, нравственность, мораль, дидактика. У Толстого была необычайная жажда совершенной жизни. Сама жизнь Толстого была высоко этична и нравственна, по мнению Д.С.Мережковского, «похожа на чистую воду подземного родника», с нее можно было писать житие. Недаром свои корни Толстой вел от русского святого Михаила Черниговского.

Толстой всю жизнь провел в моральной тревоге, в моральном труде. Это было настоящее моральное самосжигание, разрушавшее и убивавшее в нем светлые чувства, саму семейную жизнь, отношения с культурой, о которой он стал говорить негативно. «Это была настоящая тирания одного духовного начала», – писал В.В.Зеньковский. Такого панморалистского пафоса, такой жажды победы добра ни в ком не было. Всюду и везде Толстой исходил из идеи добра, которое должно быть безусловным и абсолютным. У него было все в жизни, а он тосковал об абсолютном добре. В свете исканий этого добра открылась ему бессмысленность той жизни, которой жил мир. С этим исканием абсолютного добра связана его проповедь непротивления злу, многие его мучения, его филантропическая деятельность. Он был богат и имел возможность помогать. И люди пользовались этим. К нему приходили крестьяне, купцы, смотря на него как на некий рог изобилия. Однажды он отдал одному хитрому мужику свой лес на рубку, хотя всю жизнь заботливо выращивал его. Никогда он не был удовлетворен тем, что делал для людей, считал свою помощь мизерной. Гипертрофированная совесть его, по выражению И.А. Бунина, ни в чем не знала покоя. Как высоко моральная личность, как человек с чуткой, «сверхчувственной» совестью, он с беспощадной искренностью обличал и себя, и ему было стыдно, что он не мог ничего изменить в мире. В своем гражданстве, в своей самокритике, в исканиях правды, Толстой был глубоко русский человек – с русскими сомнениями, с русскими ошибками. У него было потрясающее чувство вины. Ему было стыдно, что он живет в роскоши, а крестьяне в голоде. Самой страшной человеческой цепью Толстой считал собственность: от нее погибает мир. Будучи аристократом до мозга костей, очень богатым человеком, привыкшим и привязанным к роскоши, любя и ценя ее даже в пору своего опрощения, на себе он познал истину о том, что «легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, чем богатому лишиться собственности». И все-таки сумел расстаться с ней! И на весь мир звучало его покаяние: «Я весь расслабленный, ни на что не годный паразит. Я блудник, вор, убийца». Другой бы так и жил в благополучии и счастье, и в голову бы ему не пришло, что живет не так.

Всю жизнь Толстой учился. Трудно поверить, что у гениального русского писателя не было высшего образования. В.Ф. Булгаков пишет о том, как много знал Толстой, он интересовался физикой, астрономией, доказывал теорему Пифагора каким-то иным, более простым способом.

Весь в мучительных, неразрешимых противоречиях: художник плоти и ниспровергатель ее, непротивленец злу насилием, впадающий в гнев, коллективист, отрицавший личность, и индивидуалист, выступивший со своей личной программой, человек, отказавшийся от культуры и литературы, но без музыки и дня не могущий прожить, ежеминутно читающий, испытывающий страстный интерес к технике и новинкам науки – и критикующий цивилизацию, кроткий и мятежный – таков Лев Толстой, величайшая личность мировой истории.

Периодизация творчества Л.Н.Толстого

Творческий путь Льва Толстого был ярким и долгим, хотя пришел он в литературу достаточно поздно: ему было уже за тридцать, когда состоялся его дебют. Прожить напряженно и интенсивно ему помогло его замечательное время – время, когда Россия пробудилась к активной мыслительной деятельности, время, которое является самой яркой страницей русской истории и литературы. И в первую очередь, конечно, личность Толстого, крупная, одаренная. Именно такие личности и сделали 19 век самым триумфальным веком, веком гениев на их вершинах.

В творчестве любого художника слова обычно выделяют два периода – ранний и зрелый. Когда Толстой ворвался в литературу, маститый писатель А.Ф.Писемский сказал: «Этот офицеришка нас всех перещеголяет». Ранний Толстой удивил русскую литературу зрелостью и отточенностью своего таланта. Он проявил себя как небывалый психолог.

Творчество большого писателя и жизненный путь большого человека никогда не бывает неизменным. Менялся и Толстой.

Традиционно в творчестве Толстого выделяют допереломный (тот, что в отношении к другим писателям называют ранним периодом) – 50-70-е годы, когда были написаны «Война и мир», «Анна Каренина», и послепереломный периоды 80-90-е годы. В мировоззренческом отношении первый период можно назвать антирационалистическим, натуралистическим и эвдемоническим. В мире, утверждает Толстой, есть непознанная сила, недоступная уму. Все вершится не нашим умом, а предопределением, и только одна бессознательная деятельность приносит плоды. Рационалистический мир Андрея Болконского, не умеющего слушать сердце (знаменитая толстовская оппозиция «ума ума» и «ума сердца» реализовала себя в «Казаках», «Войне и мире»), становится причиной его жизненной неудачи. На пути знаний ничего не найдешь, утверждает Толстой. Толстой испытывает доверие к голосам жизни и признает их верховное право. Жизнь, сама жизнь все расставляет на свои места и выступает гарантом справедливости и мудрости. Осмысленно и целесообразно каждое жизненное проявление. И каждое жизненное явление единично. И люди как реки. Жизнь нельзя подвести под готовые рационалистические схемы, она шире всяких логических построений. Толстой рано разочаровался в светской жизни, как в жизни фальшивой, праздной, город всегда считал средоточием разврата. В качестве идеала выступают у Толстого естественные, натуральные формы жизни. Творчество Толстого отличается оптимизмом, влюбленностью в жизнь. «Я люблю эту жизнь, эту траву, землю, воздух!», «Что я буду делать? Буду жить! Ах, как славно!- восклицают его герои Андрей Болконский и Пьер Безухов. Самое главное в жизни – это сама жизнь. Надо успеть в этой жизни все взять от нее и всем насладиться. С таким настроением живет Толстой в этот период своей творческой биографии. Художником «живой жизни», созидания назвал его В.В.Вересаев.

В зрелом творчестве нарастают трагические и пессимистические ноты. Толстой словно бы раздавлен горьким знанием и видением такого огромного, неизбывного моря зла, которое разлилось вокруг. Толстой становится страстным защитником просвещения, философии рационализма, считая разум некоей панацеей от всех зол и бед. Он выступает с осуждением натурального, физического как эгоистического. Нельзя подчиняться натуральному эгоизму, как это случилось с Анной Карениной, молодым Дмитрием Нехлюдовым. Это уже другой Толстой. Мировоззрение его коренным образом меняется. Не исчезает только страстный интерес к жизни, даже такой, драматической, несправедливой.

По мнению Л.И. Шестова, в первом периоде своей жизни Толстой выступает как художник, во втором – как проповедник, философ, учитель, убежденный в правоте своего учения, в том, что он знает окончательные ответы на все главные вопросы жизни. Художественное творчество уступает место публицистическому и философскому.

Свои искания, свой путь жизни Толстой изобразил в своем творчестве. Оно автобиографично и поэтому правдиво.

Л.Н.Толстой в первый период своей жизни и творчества

Толстой родился в 1828 году в родовом поместье Ясная Поляна, расположенном в Тульской области. Он рано лишился матери, затем и отца. Воспитывала его тетка, женщина с ясными, «лучистыми глазами», будущий прототип княжны Марьи. Самым близким его другом был брат Николай, смерть которого он тяжело пережил. Свое детство, становление своей личности Толстой изобразил в трилогии «Детство», «Отрочество», «Юность». В центре произведения – пытливый ребенок, познающий мир, желающий «быть вполне хорошим». Толстой показал важные этапы человеческой жизни, когда созревает личность. Эта книга стала его литературным дебютом и принесла ему литературную славу. Она была написана в начале 50-х годов. В молодости он поступил на факультет восточных языков в Казани, но знаний не хватило, и он провалился на экзаменах. Затем он выбрал юридический факультет и поехал в деревню, чтоб подготовиться к экзаменам и заняться воспитанием воли. Там он с максимализмом юности начертил грандиозный план жизни. Но он был молод, его влекла светская жизнь. Жажда впечатлений привела его в город, где Толстой предался утехам светской жизни, которую потом так ярко изобразил со всеми ее альковными тайнами и изгибами в своих романах и повестях. В городе он пристрастился к картежной игре и чуть не проиграл имение, вернулся в деревню и опять стал воспитывать в себе целеустремленность. Стал много читать. Здесь, в деревне крепнет мысль стать писателем, желание рассказать о том, что переживает и что думает о жизни. На первом плане всегда у Толстого стоит борьба с самим собой, жажда «быть вполне хорошим», вечное недовольство собой. Живя в деревне, Толстой задумался о крестьянах, хотел помочь народу, но «романа с народом» не вышло. Этот несостоявшийся роман Толстой изобразил в рассказах «Рубка леса», «Утро помещика». Тогда впервые Толстой почувствовал какую-то зависть к крестьянам, живущим спокойно, честно, достойно и праведно. Встреча барина с мужиком станет ключевой и сквозной темой Толстого. В.В.Розанов многие годы спустя напишет: «Я заметил безмерную привязанность Толстого к русскому народу, ласковость и нежность и вместе с тем что-то покоряющее сыновне-послушное в его отношении к народу. Да, вот истинный Толстой. Мы все умничаем перед народом, ибо закончили университеты, ну и владеем пером. Толстой, один из нас, может быть, один из всей русской литературы чувствует народ».

Увлеченный идеями Руссо (которого до конца своей жизни боготворил, нося на груди медальон с его портретом) об естественных и неискаженных формах жизни, о бесчестности цивилизации, об опрощении, Толстой отправляется на Кавказ. Живя в казачьей станице, он изучал нравы людей, живущих природной жизнью и природными законами, сам искренне хотел увлечься прелестями естественной жизни горцев. Этот период своей жизни Толстой отразил в повести «Казаки» - произведении, в котором четко и ясно отражена философия молодого Толстого. Один из главных героев повести – старый казак Ерошка, живущий в единстве с природой, свободный философ, естественный человек, добрый и жестокий, как сама природа и как сама жизнь. Толстой считал этот образ своим самым талантливым созданием. В Ерошке живет бессознательное чувство гармонии, цельности. Своей жизнью он дает урок природной мудрости: нужно жить непосредственно и принимая все, что дает жизнь. «Все бог создал на радость человеку, ни в чем греха нет», – заявляет Ерошка. Ерошка весь в натуральном, это некий мудрый язычник. Его жизнь натуральна и потому нравственна. В нем – стихийное чувство родства со всем мирозданием, стремление к растворению в бытии и наслаждение жизнью, ощущение счастье от самого процесса жизни. Ерошка живет, словно зверь или птица. Смерть его не тревожит: «Умру – трава вырастет». Натурализм выступает для Толстого как некая истина, он дает ощущение гармонии. Здесь же Толстой проводит свою любимую мысль о лжи и фальши цивилизации. Мужик, близкий натуральной жизни, простая женщина из народа (няня в «Детстве», позже – капитан Тушин и простой солдат Платон Каратаев) выступают для Толстого в качестве нравственного эталона. В этом же качестве выступает и природа (см. дерево в рассказе «Три смерти», небо Аустерлица, зеленеющий дуб в «Войне и мире», лошадь в «Холстомере»).

Другой герой повести – интеллигент Дмитрий Оленин – пытается избавиться от пороков светской жизни, опроститься и войти в естественную среду казаков, найти там подлинное содержание. Казацкая среда представляется ему вольной, не порвавшей связи с природой. Люди живут, как живет природа – естественно, свободно, не связанные условностями. Он всеми силами души хочет обрести такую же бессознательную гармонию, жаждет жить, как природа велит, – счастливо и естественно. Но примирить христианское с языческим, опроститься, отказаться от культуры, порвать с привычками своей среды, жить для других и жить для себя, как живет Ерошка, ему не удается. Он остается чужаком в казацкой среде. Во имя христианской добродетели он самоотверженно отказывается от любви к казачке Марьяне и хочет быть радостным от этой жертвы. Но радости не чувствует ни от попытки жить по-христиански, ни от попытки жить по-язычески. Бездорожье, дальнейшие поиски себя, сферы деятельности, самоопределения – вот итог, к которому приходит герой.

Началась Крымская война, и Толстой отправился в горячую точку – в осажденный Севастополь, решив стать военным. Он едет на войну не столько из патриотических убеждений, сколько из честолюбивых. Свое военное честолюбие он подарил одному из своих героев – Андрею Болконскому. «Одного этого я хочу, все отдам за минуту славы», – говорит Болконский. Как и его лучших героев, Толстого отличала желание быть во всем безупречным, во всем идти до конца. Под впечатлением увиденного на войне он пишет «Севастопольские рассказы». И трилогия и рассказы – новаторские вещи, опубликовав которые, он стал знаменитым. Военная карьера перестала привлекать Толстого очень скоро. «Война есть дурное для человеческого разума событие», – скажет Толстой. Вернувшись с войны, он входит в литературный мир, но и с литературной средой тоже не сходится – там он видит то же самое удовлетворение тщеславия. В городе он чувствует себя неуютно. Толстой едет за границу – результатом увиденного там стал «Люцерн», рассказ, в котором Толстой обличает бездушие и меркантильность Запада. Вновь оказавшись в деревне, Толстой занимается лесоводством, затем, поддавшись настроениям времени, обращенному к народным проблемам, школьным делом,– решает обучать грамоте простых людей. Толстой между делом создает целое «педагогическое направление». Но к педагогической деятельности он скоро остывает: верный теории Руссо с его недоверием к культуре, утверждает, что нельзя смущать чистую душу крестьянского ребенка – знание развращает и отягощает его душу. Культура и наука не нужны и бесполезны для мужика. Сам Толстой к этому времени уже был автором «Войны и мира». Но расстаться с культурой окончательно никогда не мог – обожал музыку, много и постоянно читал. Толстой находит себя в заботах о хозяйстве, о материальном достатке, о большой семье. 20 лет он живет счастливой семейной жизнью, занимаясь великим домостроительством – естественными заботами о процветании своего дома. Свое увлечение хозяйством и семейными заботами он передает любимому герою Константину Левину. Было у Толстого пронзительное чувство мгновения, радости и благодарности жизни. Он испытал и настоящую радость творчества в этот самый счастливый период своей жизни.

Гомеровским гимном жизни было его творчество допереломного периода. Он пишет книгу о многообразии форм жизни – «Войну и мир». «Война и мир» – это поистине океан жизни во всей ее полноте и широте. Внимание к приметам жизни, глубокое ее знание, присущая Толстому осязательность описаний – все это есть в его романе, произведении глубоко новаторском. «Если бы жизнь умела писать, она написала бы «Войну и мир», – скажет критик Н.Н.Страхов. В «Войне и мире», этой гигантской книге мировой литературы, Толстой нарисовал идеал коллективной, «роевой жизни», стремление к единству бытия всех людей, еще раз осудил войну, светскую жизнь поразмышлял над закономерностями исторического процесса. Но главная тема романа – жизнь, и все герои выступают ее учениками.

Потом была «Анна Каренина, вся пронизанная предчувствием катастроф, написанная в преддверии духовного кризиса.

Духовный кризис и духовный переворот

Парадоксально, но самые интересные, «пиковые», кульминационные моменты жизни любого человека – это моменты кризиса, моменты, когда человеку очень тяжело. Такие драматические моменты по-настоящему проверяют человека; благодаря им, он остается в истории. Толстой остался бы в литературе, не будь его духовного кризиса, как автор романов мирового уровня, благодаря кризису и тому, что за ним последовало, Толстой вошел в историю. Духовный переворот совершился не в одночасье, в течение нескольких лет накапливалось в душе то, что в 70-е годы вылилось в толстовское «не могу молчать», в душевную революцию.

Все судьба дала ему к этому времени: славу, дом, богатство, благополучие, здоровье, радость творчества, прекрасную и умную жену, и все завидовали ему. Он пишет в дневнике: «Если бы пришла волшебница и предложила бы мне исполнить мое желание, я бы не знал, что сказать». В период расцвета таланта, в зените успеха, среди радости творческого труда и хора благодарных читателей, в кругу любимой семьи внезапный, словно удар, вопрос: «Ну а потом?» И вдруг он потерял ощущение прелести жизни, ее вкуса, того, что составляло очарование его творчества и жизни. Наступил глубокий духовный и мировоззренческий кризис, в результате которого он чуть не покончил жизнь самоубийством, но за которым произошел переворот, в корне изменивший его жизнь, и социальный статус (он остался графом Толстым, но стал графом особенным – графом-пахарем), и статус профессиональный (Толстой становится не только писателем-психологом, но мыслителем, философом). Кризис завершился коренной перестройкой мировоззрения.

Влюбленный в жизнь и тонко разбирающийся в ней человек пишет: «Жизнь моя остановилась. На меня стали находить недоумения, остановки жизни, я не знал, что делать, как жить, зачем жить. Жизнь показалась бессмысленной. И вот я, счастливый человек, прятал от себя веревку, чтоб не повеситься». Толстой вдруг понял, что писал не о том, учил не тому, что вообще делал бессмысленное дело – писал книги. Он задал себе вопрос: зачем? Зачем он увеличивал хозяйство («Ну будет у меня 300 голов лошадей, а зачем?»), зачем был ежедневно занят («Дела мои забудутся, так из чего же хлопотать?»). Ему «открылась правда, что жизнь есть зло, поэтому уничтожение тела – благо, и мы должны желать его».

Представление о ненужности всего возникло в связи с мыслью о старости и смерти. В свете этих мыслей о смерти жизнь показалась злой шуткой, уничтожился сам смысл земных радостей. Острое чувство жизни породило острое чувство смерти. Ничего не будет впереди, кроме ужаса тьмы. Он вдруг понял, что всю жизнь боялся смерти, всю жизнь неотступно думал о ней, что, в сущности, все его творчество – о смерти. О ней говорится в «Детстве» (в детстве он пережил острое чувство смерти, потеряв отца), в «Севастопольских рассказах», в «Войне и мире». Первая встреча со смертью произошла в детстве – умерла мать, потом отец, брат. Но это была смерть других людей, хотя и близких. Теперь предстояла собственная смерть. Каждый день он наблюдал, как стареет, и уныние его было страшным. Неотвратимая воля смерти превращала жизнь в ничто. Отлетел бог молодости, исчезло опьянение жизнью. Философ жизни, каким был Толстой, стал философом смерти. Ушло из творчества чувство жизни, ощущение ее обаяния и прелести, та жажда жизни, которая определяла глубину и особую атмосферу его произведений. «Каким уродливым и немощным становится человек! Где все? Где красота, которой я служил? А она – все. А нет ее – ничего нет, нет жизни». «Дни мои ведут и бегут к смерти. Ничего впереди не будет, кроме смерти, ничего не останется, кроме смрада и червей. Я не могу видеть дня и ночи, бегущих и ведущих меня к смерти. Я вижу это одно, потому что это одно – истина. Смерть придет и уничтожит все. Человек безмерно одинок. Он один на один со смертью. Можно жить, покуда пьян жизнью, а как протрезвеешь, то нельзя не видеть, что все это обман. И вопрос о смерти неотвратим».

Человек, считает Толстой, живет легко и просто, пока не думает о смерти, но как только встает перед ним этот вопрос, от него не уйти. Страх смерти у Толстого был внутренним, мистическим страхом. В своей эмпирической жизни Толстой много раз был на волоске от смерти – был под пулями в Севастополе, несколько раз чуть не погиб на охоте и нигде и никогда не испытал физического страха. Неотвратимая мысль о смерти была навязчивой и постоянной и превращала жизнь в ничто. Что бы ни происходило на земле, все поглотит мрак. Это не просто ужас небытия, а постоянной фон его существования в течение длительного времени. Толстой «помнит о смерти» каждую секунду, эта навязчивая мысль становится наваждением, достигает степени кошмара. Толстой едва не покончил с собой: «Я всеми силами стремился прочь от жизни». Живое воображение писателя рисует картины умирания, агонии, животного ужаса человека перед фактом смерти. Это с потрясающими, почти натуралистическими подробностями описано в его рассказе «Смерть Ивана Ильича».

В настойчивом размышлении о смерти Толстой был истинно русским человеком: русские живут в постоянном переживании апокалипсиса. Но Толстой не понял, что факт смерти не уничтожает смысла жизни, а наоборот еще больше увеличивает ее прелесть и значимость. Русские философы начала 20 века говорят о том, что страх смерти служит показателем религиозной слабости. Такого страха не знал Достоевский, который, как глубоко верующий человек, верил в бессмертие души, потому и не боялся умирать.

Но страх смерти принес и положительные знания: страх смерти всегда развивает сознание, побуждает к поискам и поступкам, ведь человек не хочет исчезать бесследно, а хочет оставить след на земле, среди живых людей. И этот страх разбудил Толстого от греха, по его мнению, той жизни, которой он жил раньше. «Вопрос мой, тот, который в пятьдесят лет привел меня к самоубийству, был самый простой вопрос, лежащий в душе каждого человека, от глупого ребенка до мудрейшего старца, - тот вопрос, без которого жизнь невозможна. Вопрос состоит в том: «Есть ли в моей жизни такой смысл, который не уничтожился бы неизбежно предстоящей мне смертью». Страх смерти заставил серьезно задуматься о смысле жизни. Страх смерти, в первую очередь, заставил его серьезно и много читать. Не он первый столкнулся с мыслью о смерти – об этом думали и другие. Толстой ищет знакомства с русским философом Н.Ф.Федоровым, который размышляет о продлении жизни, о бессмертии, и жадно читает его. Он бросается читать философов, чтоб найти ответа на вопрос: «Как жить, зная, что есть смерть?» У Сократа он прочитал следующее: «Мы приближаемся к истине настолько, насколько удаляемся от жизни». Это не утешило. Не принесла облегчения и философия Будды с его нигилистическим отношением к земле и факту самой жизни, которая закрывает, по мнению Будды, всякий доступ к духовности. Будда утверждает, что жить с сознанием смерти, страданий, старости нельзя, и поэтому силой медитации и воли надо уйти в некое божественное ничто – нирвану. У мудрецов древности, у любимого им Шопенгауэра – везде о том, что жизнь лишь обман, и с ней надо поскорее разделаться. Но Толстой любил жизнь и не хотел «разделываться» и расставаться с ней. Толстой упорно ищет выход из создавшегося тупика. Он анализирует и размышляет над теми путями, которые предлагали философы, сама жизнь и человеческий опыт. Первый путь, пишет Толстой в «Исповеди», это «путь неведения». Но это путь не для Толстого. Это путь молодых, невежественных и тупых людей, говорит Толстой. А они тоже когда-нибудь узнают, что есть смерть. Другой путь – путь эпикурейцев: живи, дыши, радуйся и не думай о том, что когда-нибудь все кончится. Это, с точки зрения Толстого, выход нравственного безразличия: смерть есть, и равнодушие к факту ее существования не решает проблемы. Третий путь – путь слабости: продолжать жить и тянуть череду бессмысленных лет, жить в ожидании смерти. Это тоже не для Толстого и тоже не исчерпывает проблемы. Четвертый путь – путь силы и энергии: прекратить жизнь, на это способны немногие, это выход сильных людей. К нему склонялся Толстой. Но и этот путь не заслоняет проблемы. Разумное знание оказалось бессильно разрешить его вопрос.

Но все же Толстой нашел пятый путь – путь, который помог преодолеть его кризис. Этот путь ему подсказали простые люди, которые, находясь в нужде, испытывая страдания, видя зло, зная, что есть смерть и зло, не убивали себя, а продолжали рубить, сажать, копать и спокойно жить. И в этом им помогала вера. Вера давала возможность жить, преодолевать кризисы и невзгоды, вера спасала. Вера – это сила жизни. «Если человек живет, он во что-нибудь да верует», – пишет Толстой. Простые люди дали Толстому выход: нельзя жить без веры. Они живут, не думают о смерти и спокойно умирают, потому что верят в бессмертие. Христианство бесстрашно к смерти и доверчиво к жизни. И Толстой, будучи почти безразличным к религии, живший без нее долгие годы, живший мирской жизнью, ухватился за веру, открыл для себя образ Божий. «Вера есть сила жизни».

Обращение к религии явление в ту пору самое обыкновенное. 70-е годы – годы религиозного напряжения, брожения. После некоторого, особенно острого в 60-е годы, религиозного равнодушия русское общество, пытавшееся заменить веру культурой и умственным, волевым, физическим совершенствованием личности, опять обратилось к вере. Поистине, как писал современник Толстого Достоевский, «настоящим русским вопросом является вопрос о Боге». Вера всегда выступала и будет выступать некоей панацеей для человека. Путь к Богу был неминуем для Толстого. Близкий друг Толстого Н.Н.Страхов говорил: «Все великие умы в истории рано или поздно, явно или скрыто тяготеют к области религии». Толстому открылась сила и правда религии, которой он отдался как русский человек – с максимализмом, безраздельно, с энтузиазмом. «И стоило мне на мгновение признать это, как тотчас жизнь поднялась во мне, и я чувствовал и возможность, и радость бытия». С Богом пришла уверенность, что он не один, миновала острота духовного кризиса. В религии Толстой обрел то безусловное добро, которое искал всю жизнь.

И, однако, страх смерти не был преодолен окончательно, мысль о смерти так и не покинула Толстого, и с этим связаны муки Толстого. Душа его мечтала о грядущей встрече с матерью, братом, а ум отказывался поверить в загробную жизнь. Он не мог поверить в бессмертие, так же, как не мог до конца поверить в существование Божие, оставшись полуверующим, сомневающимся (и именно поэтому не был преодолен и страх смерти, именно поэтому и кризис не изжил себя окончательно). Вопрос о Боге мучил его всю жизнь. Но это не была теодицея Достоевского, это была гордыня Толстого, попытавшегося создать новую религию – религию, в которой человек спасается не с помощью Бога, а с помощью своего разума. Об этом хорошо сказано у М.Горького: «Вопрос, который заметно, чаще других, точит его сердце – мысль о Боге. Кажется, что это не мысль, а напряженное сопротивление чему-то, что он чувствует над собой, и это немного от обиды, потому что, будучи Толстым, оскорбительно подчинять свою волю кому-то… С Богом у него были неопределенные и холодные отношения, они напоминали мне отношения двух медведей, в одной берлоге». (В другом месте: «Больше всего он говорит о Боге, смерти, мужике и женщине». Горький подметил главные темы Толстого: Бог, народ смерть и тайна и трагедии спальни»). Вера в Бога уживалась рядом с верой в разум, который, вопреки желанию, никак не хотел поверить в Бога и подвергал веру постоянному сомнению. Вера в глазах Толстого оставалась чем-то абсурдным. В период своей педагогической деятельности Толстой становится яростным просвещенцем и рационалистом. Рационализм он не может соединить с верой, как это смог сделать, например, М.В. Ломоносов, или современник Толстого В.С.Соловьев. Прошедший через неверие и духовный кризис В.С.Соловьев признавал права разума, который стал не помехой, а помощником в осмыслении веры. Именно разум привел его к церкви. Был христианином хирург Пирогов, не утратив своих научных убеждений. Разум не против церкви, шагает с ней в ногу.

Свой духовный кризис Толстой ярко описал в «Исповеди». «Исповедь» – одна из великих и интересных книг Толстого. Она построена по трехчастной схеме христианской легенды: прегрешение (безверие, тщеславие, корысть и пр.), наказание (смертельная внутренняя болезнь, «ужас тьмы», «мысль о петле или пуле») и исцеление, прозрение, обретение благодати. «Едва ли в мировой литературе можно найти другой памятник, написанный с такой силой, как «Исповедь», где все слова полны обжигающей, огненной стихии», – писал русский философ В.В.Зеньковский.

Евангелие от Толстого

Обретя веру, Толстой начинает вести воцерковленную жизнь. Он посещает церковь, выполняет все обряды, читает жития святых и богословскую литературу, ездит в Оптинскую пустынь, беседует со знаменитыми старцами. Но вскоре Толстой становится злейшим врагом официальной церкви. У этого человека была жажда абсолютной справедливости и правды и свое, оригинальное видение мира. В своих религиозных исканиях Толстой был апостолом, во-первых, «чистой веры». Он потребовал от церкви истинной святости. Как и Н.С.Лесков, он показал негативные стороны, изнанку жизни современных отцов церкви. Толстой наблюдает лишь словесное исповедание веры и нарушение заветов на каждом шагу в практической жизни. Многие служители церкви пьют, лгут, воруют, погрязли во лжи и только на словах признают Христа. И он выступает со смелой, справедливой, могучей и резкой критикой официальной церкви, не выполняющей своих задач, утверждает, что она находится в глубоком кризисе. «Правительственная церковь! Я теперь с этим словом не могу уже соединить никакого другого понятия, как несколько нестриженых людей, очень самоуверенных и малообразованных, в шелку, в бархате. И тысячи других людей, находящихся в самой дикой, рабской покорности у этих десятков, занятых тем, что под видом свершения каких-то таинств обманывают и обирают народ». Официальная церковь – это дармоед, живущий за чужой счет. Настоящая религия требует отречения от богатства, аскетизма и скромности, а вся практическая жизнь попов противоречит тому, что говорит Библия. Не устраивает Толстого и государственность в церкви, чествование царских особ во время служб. Церковь, считает он, не должна быть служанкой власти и государства.

Во-вторых, Толстой выступает апостолом новой, «самодельной веры», «веры с оговорками», противником догматического христианства. Он решительно критикует традиционную религию, отвергает ту незатейливую, органическую, «мужицкую» веру, приемлемую, как ему кажется, для неразвитого сознания. Необходимо основать новую, современную религию, соответствующую развитию человечества, изменить в ней многое, вплоть до смены языка. Толстой, ценивший разум, хочет «вещественных» доказательств существования Бога. Бог, познаваемый в мистическом опыте, иррационально, сердцем и чувством, не признается Толстым, отвергающим мистику. Христианство представлено в виде сверхъестественной религии, в ней много таинственного, непознаваемого, непонятного, а Толстой хочет логического, рационального, понятного. Создать религию, очищенную от таинственного, без посулов загробной жизни, «религию практическую, не обещающую будущее блаженство, но дающую блаженство на земле» – вот какую задачу он ставит перед собой.

Толстой заявляет о себе как о противнике догматического христианства и подвергает критике все основные догматы: в первую очередь, основной догмат о троичности Бога. (4-хтомная работа «Критика догматического богословия»). Христианская церковь, с точки зрения Толстого, признает какие-то мистические откровения, фантазии, чудеса и небылицы. Толстой пытается устранить из религии все иррациональные, мистические элементы, сделать веру разумной. Вера, в которой есть сверхразумное, невыразимое словами и понятиями, его не устраивает. Истинная вера не может быть неразумной и основанием ее не могут быть бессмыслица, вроде воскресения Христа, непорочности зачатия, хождения по воде, воскресения из мертвых, усмирения бурь взмахом руки – все это невежественный блеф, слабая стороной Евангелия. Церковь отбрасывает разум и прибегает к фантазиям про чудеса, пытаясь соблазнить человека чудом.

Враг чудесного и таинственного, замахнувшись на сакральный текст, он переписывает текст Священного писания, устраняя из него всякую мистику и чудеса. Толстовский Христос не сын божий. Толстой отрицает Божество Христа. У него нормальное, человеческое рождение, он не обладает нечеловеческими способностями, не совершает чудеса. Это добрый, справедливый, земной человек, он праведно живет, ценит божьи заповеди, лечит добрым словом и силой нравственного примера и становится авторитетом для людей. В драматический момент своей жизни он поступает как герой, не отказывается от веры и умирает. Но никакого воскресения не последовало. Слово «сын божий» Толстой заменяет словом «отрок». Его религия признает только Бога Отца – это ветхозаветная религия. Христа как Бога Толстой не признает. «У него было сильное чувствование Бога, но слабое чувствование Христа. Религия Толстого антихристианская, она не знает Христа», – пишет Н.А.Бердяев. Все эти инсинуации Толстого будут названы юродствованием во Христе. В религии Толстого отброшен и самый важный момент христианства – искупление жертвой. Христианство – религия искупления и спасения. Она говорит о спасении человечества через помощь-жертву Христа. Миссия Христа – мученическое подвижничество во имя спасения человечества, а не только нравственная проповедь и реклама божественных истин. Христианство привлекало Толстого только этикой, подвигом Христа-моралиста, комментатора и последователя божественных истин. «Христос учит нас тому, как нам избавиться от наших несчастий и жить счастливо». Самая ценная часть Евангелия – это Нагорная проповедь, а не трагическая смерть Христа и последующее его воскресение. Толстовская религия – это религия заповедей. Библия осталась для него только как глубоко моральная книга, книга заповедей. Сам Бог выступает в религии Толстого как некое туманное, пантеистическое Нечто, некое безличное Божество, которое является Хозяином, велящим поступать нравственно. Из Библии Толстой стремится извлечь только мораль с утилитарным оттенком: «Не делай глупостей (не укради, не убий и т.д.), и тебе будет лучше». И к этому сводится все Евангелие Толстого! Заповеди, а не личность Христа, которую современник Толстого назвал «сияющей». «Не религия души, а религия силлогизмов», иронизировал по поводу христианского творчества Толстого Г.Флоровский.

Спасение к человеку придет через знание, через следование божественным проповедям, через разумное чтение Библии. Надо верить в разум и отбрасывать все, что несогласно с ним. Ошибка может быть во всем, но только не в разуме, говорит Толстой. Высшее слово разума – заповеди. Надо только послушаться и исполнять законы Отца, следовать им неукоснительно, и человек спасет себя сам, своими собственными силами, своим собственным разумом. Зло от недостатка разумного в нашей жизни, люди ходят во тьме, не следуют законам Отца, не знают их и не чтят. Зло в мире от неведения, от разума идет добро. «В человеке живет божественный свет, и свет этот есть разум, и ему одному надо служить», – пишет Толстой. Жизненная неправда преодолевается только следованием разуму и опрощением, т.е. отказом от истории. В историческом нигилизме, неприятии традиционного христианства, корень религиозного отступничества Толстого, его отпадение от церкви. Для Толстого не существовало никаких авторитетов (кроме, пожалуй, Руссо, Шопенгауэра и, безусловно, Христа), поэтому он по праву заслужил имя нигилиста. У него всегда было свое мнение обо всем, и только своему мнению, как ему казалось, здравому, он доверял. Нигилистом он был и в прямом значении слова, так как Бога он принял натужно, с оговорками, заменяя его разумом.

В планах Толстого – создание общечеловеческой религии, включая Будду, Коран, Талмуд. Толстой пытается уничтожить и сам институт церкви. Церковь воспринимается им как понятие социальное, экономическое, политическое, но не духовное. Церковь пытается убедить людей, что общение с богом невозможно без посредников – священников, духовенства, а, по мнению Толстого, Бог должен жить в душе человека. Выступает он и против иконопочитания как не подобающей для Бога нескромности. Иконы – это безобразные идолы. Нет, с точки зрения Толстого, и потусторонней загробной жизни, а, следовательно, нет и бессмертия. И именно с этим неверием в бессмертие и была связана вселенская тоска Толстого, отравлявшая его жизнь.

Толстовская религия – это искусственно созданная религия, разновидность сектанства, исторический нигилизм, попытка откреститься от официальной религии, амбициозное желание ответить на вопросы самому, уйти от мирового опыта, от истории, не признавая никаких иных мнений. Так далеко творчество христианства еще никогда не заходило. Толстовская религия – это и выпад против обожаемого и признанного им в качестве эталона народа. В.В.Розанов в личной беседе с Толстым говорил ему: «То, что вы чтите в русском народе, он вынес из официальной церкви». Церковь осудила его религиозное творчество как греховное и кощунственное, справедливо обвинив Толстого в самом страшном грехе – гордыне, самообожествлении, высокомерном самомнении. «Я рожден его (Евангелие) исправить», – заявляет Толстой. В средние века за такие покушения на сакральный текст сжигали. Толстой был объявлен еретиком и подвергнут анафеме.

Официальная церковь, с большим уважением относящаяся к Толстому, пыталась пойти на контакт с ним, много раз упрашивала Толстого пересмотреть свои взгляды, признать их ошибочность. С огромной симпатией к Толстому относился митрополит Антоний. Его перу принадлежит работа «О нравственном влиянии Толстого». Но Толстой был неумолим: «О примирении и речи быть не может».

Осудила Толстого и русская философская религиозная мысль. Н.А.Бердяев пишет: «Искатель истины он был гениальный, но как религиозный мыслитель слаб и неглубок. У Толстого было могучее богочувствование, но слабое богосознание. В религиозных исканиях человечество пошло за Достоевским. Выдуманная Толстым религия ничего общего с подлинным христианством, для которого в церкви хранится образ Христа – искупителя и спасителя, не имеет». Главная ошибка Толстого в том, что он уповает на разум и не верит в его падение, считая его непогрешимым. Толстой, говорит Бердяев, не знает, что зло непобедимо разумом, что разум может быть жесток.

И все-таки, несмотря на заблуждения, несмотря на кощунственную ревизию Священного писания, Толстой оставался великой религиозной личностью. Он дорог как великий правдолюбец, всю жизнь искавший истину. В.В.Розанов пишет: «Все это были глупые рассуждения. Его философия последних лет есть чистое недоразумение и объясняется давлением на него друзей. По основным идеям, по основному влечению к простой жизни, к отречению от суеты он до жадности льнул к церковному идеалу. Что хотят пусть говорят, для меня Толстой есть православный из православных, по духу, по жизни, по обряду. Православный с приключениями». И еще из Н.А.Бердяева: «Заслуга Толстого в том, что он, хотя и создал ложную религию, с гениальной способностью обратил людей к религии, сыграл огромную роль в религиозном возрождении России, обнажив кризис религии, предварил возрождение христианства. Толстой честно послужил делу Христа. Без толстовской критики мы бы проснулись позже. Исканиями он пробудил мир, всколыхнул религиозную жизнь, безмерно много сделал для пробуждения России от религиозной спячки и, по примеру обожаемого им отрока отказавшись от собственности, заставил мир задуматься над своей нехристианской жизнью».

Утверждая, что Христос не Бог, Толстой следовал Христу именно как Богу, словам Христа верил так, как многие пребывавшие во Христе не верят. До глубины души он воспринял слова Христа о путях жизни, обнаружил необыкновенную преданность и горячую последовательность именно Христу. Одушевленный и одержимый религиозной жаждой, которая, кстати, по природе своей мистична, он претворил слова Христа в действие, будучи таким же религиозным империалистом, как и моральным. И в этом религиозный подвиг Толстого.

Размышления о человеке

Христианское учение о человеке утверждает, что человеческая природа двойственна и подвержена грехам. Человечество соблазняется злом, и добро отступает. Апостол Павел в «Послании к римлянам» пишет: «Не понимаю, что делаю, потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю. Не я делаю, но живущий во мне грех. Желание добра есть во мне, но чтобы сделать оное, того не нахожу. Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю». В этих словах – мучительное сознание бессилия добра и агрессия зла. Нравственная жизнь человека основана на борьбе со стихией греха в самом себе, с низшими сторонами своего существа. Необходимо четко различать доброе и злое в своей природе и совершенствовать себя. Но сам человек своими силами не может освободить себя от греха, а может, желая добра, прибегнуть к помощи Бога.

Вторая точка зрения (рационалистическо-просветительская) утверждает, что человеческая природа нравственна, чиста, гармонична, добра, а причина зла – где угодно: в среде, в цивилизации, в обществе, в ложно направленном разуме, в незнании. Зло входит в человека извне, и освободиться от зла можно с помощью разума и, соответственно, разумного изменения законов общества. Добро отождествляется с разумом, зло – с незнанием. Рационалистическая теория не отказывается от помощи религии. Религия тот же разум. Добро можно воспитать и религией, верой. Религиозно-просветительская концепция человека утверждала, что люди ходят во тьме и живут по закону людей, и от этого зло, они должны просветиться через разумные евангельские истины. Этой натуралистической и оптимистической точки зрения на человека придерживается Толстой.

Человек, считает Толстой, извращен ложным воспитанием, соблазнами цивилизации и физическими желаниями, незнанием, заблуждениями. От этого зло. От него можно избавиться знанием, следованием божественным истинам любви и прощения, совершенствованием себя, укрощением личных желаний.

Вот этическая программа Толстого: «Что делать?» – спрашивают одинаково революционеры и общественные деятели. «Что делать?» – всегда вопрос о том, что делать с другими, но никто не спрашивает, что делать мне с собой. А начинать надо с себя». Человек должен неустанно совершенствовать себя, постигая заповеди из Нагорной проповеди: не укради, не убей, не мсти никому, учись прощать и терпи обиды, не делай другому того, что не желаешь себе. Чувство мести – несправедливое чувство. Злом нельзя уничтожить зло: «Чем бы люди ни пытались освободиться от насилия, одним только нельзя освободиться от него – насилием. Уничтожиться зло вне нас, когда оно уничтожится в нас». Сопротивляться злу необходимо силой нравственного примера, убеждением, добрыми речами и делами. Добро должно быть без кулаков. Надо увидеть во враге брата. Главный рецепт спасения – любовь, ею живы люди. Любовь – в умении отдавать. Образец любви – Бог. «Бог есть любовь. Царство Божье – внутри нас». Надо приблизиться к истине, суть которой в неэгоистической любви к миру, к ближнему. И сам продемонстрировал любовь к ближнему – выпил из кружки сифилитика, чтоб не оскорбить его и доказать свое расположение к нему.

Церковное учение о человеке утверждает, что человек трехсоставен: состоит из тела, души и духа. Толстого, земного художника, по мнению исследователей, интересовала душевно-телесная сторона человека. Его современника Достоевского интересовала духовная сторона человеческой экзистенции. «Толстой – весь в душевно-телесном», – пишет Н.А.Бердяев. Толстой был «великим революционером» тела. Он сделал открытие, доказав, что чувственное и телесное – естественное и здоровое начало. Поразительна пластика телесного в творчестве Толстого. «У Толстого был редкий дар проникновения в первичные стихии жизни», – пишет Д.С.Мережковский. Он чувствовал силу плоти и святость всего земного, телесного и снял традиционную оппозицию телесного и духовного, примирив и уравняв языческое и христианское, показав и доказав, что земное так же благословенно Богом, как и небесное. Многие великие соскальзывали в язычество, потому что в нем была правда: Рафаэль, Гете, Ницше. Толстой постпереломного периода стал утверждать обратное: все грехи от тела. Телесное, о котором так зримо, отважно и сочно писал в первый период своего творчества, стало восприниматься как греховное, низкое, безнравственное, примитивное, животное. Жизнь человека – жестокая борьба тела с душой, и человек часто бессилен в этой борьбе, но необходимо убить в себе животного человека, сдерживать в себе телесное, чувственное, физиологическое, чтоб не превратиться в животное. «Испугался тайны, открытой им, тайны о том, что плоть так же свята, как дух», – пишет Д.С.Мережковский. Он выступает с жесткой проповедью аскетизма, в русском своем максимализме доходя до крайностей – начинает вообще выступать против брака. Физические отношения в его произведениях протекают под знаком смерти. «А мы все-таки не верим Толстому, потому что жили на земле Кити и Левин, и они любили друг друга чистой любовью», – писал, полемизируя этому поводу с Толстым, А.П.Чехов.

Толстой о власти, государстве и современной политике

Кризис Толстого завершился перестройкой мировоззрения. Толстой не создал стройной системы мировоззрения, в которой наблюдалась бы увязанность всех положений и сторон в единое целое, как это сделал Достоевский. Однако он высказался о многих сторонах человеческой и общественной жизни.

Одним из самых важных вопросов жизни является вопрос об устройстве государства. В своих воззрениях на государство Толстой предстает как анархист. Толстой выступил с резкой и могучей критикой в адрес государства и власти, отвергая современное устройство общества. Он считает, что современное правительство состоит из людей, далеких от святости, грубых, развращенных. Любое государство прибегает к насилию. Власть основана на жестокости и хитрости. Доброта несовместима с властью. Всякое обладание властью порочно, развращает людей. Сколько бы правительство ни меняло своих чиновников, это всегда будут люди порочные, корыстные и продажные. Государство надо разрушить. Но это разрушение должно пройти мирно – путем воздержания и уклонения людей от власти, отказа каждого человека от всех видов политической деятельности, от всех государственных обязанностей и должностей. Отказ от государства неминуемо повлечет за собой сокращение городского населения, жизнь которого суетна, праздна и порочна, и увеличение доли деревенского населения, возрастания роли крестьянства. Общество должно превратиться в федерацию небольших сельских общин, где произойдет опрощение человека, избавление от ненужных, искусственных потребностей, привитых развращенной городской цивилизацией. Толстой решительно рвет и с помещичьим сословием, жизнь которого также безнравственна, помещики – это эксплуататоры чужого труда, виновники горя народного.

Время Толстого – время активного развертывания революционной борьбы. В 1905 году Толстой выступил против смертной казни. Революционеры посчитали его своим защитником. Но революционеры, с точки зрения Толстого, те же насильники. Если они придут к власти, будет не менее ужасный деспотизм. «Неизвестно, дадите ли вы мне печататься, когда власть будет в ваших руках, – заявит Толстой, обращаясь к революционерам. – Вы можете существовать только при несправедливом устройстве общества. После революции сменятся вывески на учреждениях, но насилие и неправда не уничтожатся». Нужны не революции, а надо, чтоб люди стали лучше. «Если бы хоть сотая доля энергии, которая тратится революционерами на достижение их целей, тратилась бы на духовную работу, давно бы уничтожилось зло, с которым тщетно борются революционеры», – писал Толстой.

Толстой всегда был защитником идеи коллективизма. Именно поэтому его обожали революционеры, используя его слово в своих интересах. Идеалом его была общинная жизнь и патриархальная идиллия. У него было слабое чувство личности, он принижал ее значение и во всех своих произведениях проводил идею растворения личности в общем.

Толстой и вопрос о семье

«Мысль семейная» – одна из главных тем Толстого. Он много и охотно размышляет о семейных скрепах, выступает психологом семейных отношений. Замечательным произведением на эту тему является его повесть «Семейное счастье», роман «Война и мир», и, конечно же, «Анна Каренина». Тема детского сиротства звучит в повести «Детство». Толстой выступает защитником старого официального, традиционного брака и резко пишет о новых, «передовых», гражданских браках. Ложь в том, что кажется новым и передовым.

Семья должна являть примеры нравственности для ребенка. Дети видят, что жизнь взрослых безнравственна. Поэтому ребенок с детства приучается лгать. В повести «Отрочество» Толстой пишет: «Кругом меня большие с уверенностью курили, пили, распутничали, били людей и требовали от них труда. И многое другое я узнал, желая подражать взрослым». По мысли Толстого, современная семья порочна, построена на материальном расчете, на эротике. Нарушены духовные связи между мужчиной и женщиной. Женщина вынуждена быть и измученной матерью, и любовницей мужа, от этого она истерична и больна.

Резко выступает Толстой против движения эмансипации. Женщина обязана быть матерью – в этом ее назначение. Современная женщина забывает свои обязанности по отношению к дому, детям, увлекшись науками и пресловутой свободой. Она – виновница распадения браков и сиротства детей. В пародийной пьесе «Зараженное семейство» Толстой осмеивает такую эмансипе.

Толстой об искусстве, науке и техническом прогрессе

Как защитник рационализма, как увлекающийся человек, Толстой интересовался всеми новинками техники. В.Ф.Булгаков пишет в своих воспоминаниях, как однажды, он, зайдя в комнату Толстого, увидел у него на столе книгу на английском языке по электромагнетизму. И здесь мы встречаемся с парадоксальным противоречием Толстого. Увлекаясь наукой, умея доказывать теорему Пифагора нетрадиционным способом, Толстой был яростным противником технического прогресса. У него было руссоистское недоверие к цивилизации. Научно-технический прогресс, с его точки зрения, направлен на увеличение роскоши и удовольствий, на умножение материальных потребностей, а, следовательно, на развращение человека. Цивилизация несет гибель, отучает человека от труда, увеличивает праздность. Комфорт не связан с духовным. Культура и прогресс могут быть безнравственными. Необходимо вернуться к патриархальным и простым формам жизни, которые естественны и нравственны.

Подобные аргументы приводит Толстой, говоря и об искусстве и красоте, выступая их гонителем и ниспровергателем. Красота является прямым следствием цивилизации, безнравственной роскошью, поэтому красота греховна. Отсюда отрицание эстетики церковных обрядов у Толстого. Красота у Толстого связана со злом. Красота не является путем познания, силой, которая спасет мир, божественной и иррациональной тайной.

И литература, с точки зрения Толстого, есть безнравственная роскошь, которую могут позволить себе лишь богатые и сытые. Литература – это состязание амбиций, занятие праздных людей. Сам умственный труд – это барский труд. Кучка образованных людей нуждается, занимается и читает литературу, а народу в его нищете не до книжек. Дворянская культура лжива, фальшива, искусственна, оторвана от народа. В статье «У кого нам учиться надо?» Толстой пишет: «Мы произвели пропасть великих писателей, разобрали этих писателей по косточкам и написали горы критик, и критик на критики, и критик на критики критик, и картинные галереи собрали, и оперы у нас такие, что уже нам самим трудно становится их слушать. А что мы прибавили к народным былинам, легендам, какие Картины передали народу, какую музыку?». Отказываясь от дворянской культуры, Толстой пишет ряд рассказов в народной стилистике, декларируя демонстративный отказ от необщедоступной манеры письма, от привычных для него развернутых форм психологизма. «Дребедень всякую, вроде «Войны и мира», писать больше не буду», – говорит он.

Сила отрицания дворянской среды была настолько велика у Толстого, что вслед за выпадами против дворянской культуры последовал отказ от культуры и литературы вообще. Нужно вообще уйти от культуры, из истории, из цивилизации Искусство основано на воображении и обмане, а ему нужна была правда, и он ушел из литературы, предпочтя красочной дерзости творчества и блистательной иллюзии его правды суровое и назидательное праведничество нравоучительных статей. Но со всех сторон в адрес Толстого раздавался призыв вернуться в литературу, и, к счастью, движимый потребностью творчества, он вернулся в большую литературу.

Мировоззрение Толстого постпереломного периода нашло свое выражение в романах «Анна Каренина», «Воскресение», в повестях и рассказах «Крейцерова соната», «Дьявол», «Отец Сергий», «Смерть Ивана Ильича», «Хозяин и работник», «Фальшивый купон», «Много ли человеку земли нужно?», «Чем люди живы?» и многих других.

Жизнь Толстого в послепереломный период

Пережив духовный кризис, Толстой порывает со своей средой. С могучей критикой он обрушивается на образ жизни людей своего круга. И это было нелегко, потому что светская жизнь его влекла. Это была его среда, и он был к ней искренне привязан (поэтому хорошо знал ее образ жизни, привычки), в ней он находил круг умных людей. «Я отрекся от жизни моего круга. Кучка паразитов владеет землей, ведет праздную жизнь, а масса крестьян на крохотных участках земли вынуждена кормить дармоедов… Я стал общаться с людьми из бедных, неученых людей, с мужиками-странниками», – пишет Толстой. Прежняя жизнь показалась ему бессовестной, беззаботной и безнравственной. Зазвучала на весь мир суровая критика на самого себя: «Кричу от боли. Ненавижу себя и свою жизнь»; «Я вызывал на дуэли, убивал на войне, проигрывал в карты, проедал труды мужиков, и за это меня хвалили»; «Мучительная тоска от сознания мерзости своей жизни».

Страстно прочувствованное христианство потребовало аскетизма и самопожертвования, отказа от собственности, роскоши, почестей, славы, необходимо жить смиряя себя. Нельзя теперь жить прежней жизнью, необходимо привести в соответствие свой образ жизни с программой, покорившей мир. В ней Толстой потребовал труда всех своими руками. Простые люди живут скромно, довольствуются малым. И Толстой принялся деятельно помогать, отдавать людям все накопленное в общем-то своим трудом и умом. Но Толстой победил в себе чувство собственности. Он стал жертвовать и делал это искренне, легко. Настоящая жизнь – жизнь трудового народа, в ней – правда, а в светских кругах – паразитизм и жизнь в незнании истин. Он стал трудиться на себя сам. Вставал в 5 часов утра, пахал пашню, сам себе шил, убирал дом, возил воду в бочке, однажды пришел пешком из Москвы в Ясную Поляну. Толстой построил у себя во дворе крестьянскую избу с некрашеными полами и переселился в нее, ел простую пищу. Он не ел мяса, потому что его редко ест простой народ и потому что ему было стыдно даже перед животными. Он был настоящий эколог и пантеист. Нельзя резать животных для удовлетворения своего желудка, заявляет Толстой и становится вегетарианцем. (Правда, целая бригада поваров трудилась на кухне, чтоб приготовить ему вегетарианские блюда). Надо опроститься. В этом опрощении выразила себя психология неоплатного долга перед народом. Все блага цивилизации добыты дорогой ценой. Надо вернуть народу должное. «Я был поражен скромностью облика Толстого, – пишет В.В.Розанов. – Эта маленькая согбенная фигура в сером халате, робкая и застенчивая, как бы говорила “Я виноват”». В то же время с опрощением с ним пришло чувство свободы и радости выполненного долга.

В своих публицистических статьях, в дневнике, в рассказах (один из пронзительных рассказов «Три дня в деревне») Толстой представил широкую картину народных бедствий, проникнутую болью за страшную долю русского крестьянина. Он испытывает мучительный стыд за свое привилегированное графское положение. Совесть его, не знающая покоя, жгла душу: «Народ голоден оттого, что мы слишком сыты». Толстому страшно было находиться рядом с истощенными и отупевшими от голода и труда мужиками. До сих пор в Ясной Поляне растет «дерево бедных», посаженное Толстым во дворе своего особняка. Сюда Толстой поставил стол и скамейку, сидя на этой скамейке, он выслушивал печальные истории приходивших к нему из округи крестьян. Одевшись в простую рубаху, он ходил по окрестным селам, собирая милостыню и остатки еды, которыми его одаривали сердобольные люди, и, возвратившись домой, вываливал это на белоснежную скатерть, чтоб усовестить своих домашних, принимавших как должное свое привилегированное положение. «Вчера потерял пальто. Быть может, тому, кто его найдет, оно нужнее», – записывает Толстой в своем дневнике. «Вчера жрут 15 человек блины, человек 5-6 бегают, еле поспевая готовить, разносить жранье. Мучительно стыдно. Вчера проехал мимо бьющих камень, точно меня сквозь строй прогнали. Да, тяжела, мучительна нужда и зависть, и зло на богатых, но не знаю, не мучительней ли стыд моей жизни», – пишет он в другой раз. Видит в толпе бабу, голодную, замерзшую, и это опять болью отзывается в его душе. Он записывает: «А я в тепле, в полушубке, приду домой и буду жрать. Мне грустно, что у нас все, а у них ничего. Ужасно страшно, бессмысленно связать свою жизнь с материальным удовольствием. Я гадок себе до невозможности». Еще: «Неужели люди, живущие на шее других, не поймут сами, что этого не должно, и не слезут добровольно, а дождутся того, что их скинут и раздавят?» А это из воспоминаний В.Ф.Булгакова: «После долгой зимы наступила весна. Софья Андреевна приказала накрыть стол на террасе. «Что, хорошо? – спросила она Толстого. – Да нет, нехорошо, что же на позор все выставлять. Ходит народ, все видит».

В беспощадной нравственной требовательность к себе и к своему близкому окружению, чувствуя стыд за свою барскую жизнь, жил Толстой в течение 25 лет. Ему было больно оттого, что он говорил одно, а жил в роскоши. Мучительно он ищет выхода из создавшегося тупика и находит его в старческом подвижничестве, которое быстро физически надломило его.

Возник долгий и мучительный конфликт с семьей, которая не пошла за ним в его движении, не сочувствовала его идеям. Сокровенным желанием Толстого было уйти из дома, порвать с укладом, который стал ему чуждым, с миром, основанным на неправде и страданиях бедных. Несколько раз Толстой пытался уйти из семьи, называя ее безнравственной. Но Толстой очень любил свой дом, жену, детей, был счастлив в браке, но жена и дети как должное воспринимали свое привилегированное положение. С каждым годом все больше и больше терял он духовную связь с ними и жил отгороженный глухой стеной от жизни своего дома без радости и покоя. «Он мне гадок со своим народом», – записывает его жена в своем дневнике. – Жизнь наша пошла врозь. Я с детьми, а он со своими идеями». Софью Андреевну возмущало то, как много внимания уделял он крестьянским детям и как мало своим.

У Толстого было много учеников и последователей. Они покидали города, организуя земледельческие колонии, занимались пропагандой толстовских идей, обрабатывали землю свои трудом, жили коммуной. Целая сеть толстовских колоний возникла в Америке, там они могли существовать свободно. Страдания приносила Толстому мысль о том, что его ученики томятся по тюрьмам, а его не трогают. Обратившись к правительству, он потребовал собственного ареста, на что получил ответ: «Ваша слава слишком велика, чтоб наши тюрьмы могли вместить ее». Ученики требовали от Толстого окончательного разрыва с семьей, критиковали за расхождение между словом и делом.

Яростным фанатиком идей Толстого был Владимир Григорьевич Чертков, в прошлом блестящий офицер, отказавшийся от карьеры, переживший идейный кризис, подобный Толстому. Долго время Чертков жил в Англии, а потом вернулся в Россию и поселился неподалеку от Толстого, который доверил ему заниматься заграничным изданием его сочинений. Незадолго до смерти Толстой составил завещание, по которому распорядителем всем его писательским наследством должен был быть Чертков. Это означало, что деньги, получаемые от изданий, сосредотачивались в руках Черткова, а не семьи. Чертков подписался отдавать их в пользу народа. В семье началась борьба за Толстого, вернее, за его деньги. Здоровьем и покоем Толстого в этой борьбе никто не дорожил – ни ученики, ни близкие. Софья Андреевна стала неотступно следить за мужем. объявила его сумасшедшим. Жажда деятельного претворения своего учения, неудовлетворенность домашним христианством, затянувшийся конфликт с домашними и учениками привели Толстого к решительному поступку. Темной осенней ночью 1910 года сопровождаемый своим верным учеником врачом-болгарином Д.Маковицким Толстой покидает Ясную Поляну с мечтой найти тихое место, чтоб не видеть этой роскоши, поселиться где-нибудь в деревне, среди народа, в простой избе. Этого шага требовал от него и Чертков. Уход Толстого – разрешение длительного конфликта со своим классом и семьей. По дороге Толстой заболевает тяжелой формой воспаления легких. Станция Астапово, где он находит последний приют, становится местом, к которому приковано внимание всего мира. Свидетель смерти Толстого врач Елпатьевский говорил: «Никогда не видел, чтобы так умирали: думали не о детях, не об неустроенных делах, а об общем».

Тот, кто не оставит все: и дома, и детей, и полей для того, чтоб идти за ним, тот не его ученик, говорится в Евангелии от Матфея. Толстой претворил слова Христа в действие, как русский максималист, как моральный империалист. По словам В.В.Зеньковского, «это был не просто этический максимализм, это было самосжигание». Толстой – мученик морали, разрушившей его жизнь, и русский подвижник, отважившийся на небывалое. «Смерть его поразительна, как и вся жизнь. Так умереть, взволновав весь мир поступком изумительным, этого никто не смог и этого ни с кем не случилось», – писал в глубоком восхищении В.В. Розанов.

И все же были у Толстого и критики. В их числе – Достоевский. Достоевскому были смешны все эти старания опроститься, одевания зипуна, работа на пашне. «Сколько бы человек ни рубил деревьев для бедных, ни пахал – все равно – это около народа. Не испытавший физической боли не может иметь представление о ней, сколько бы ни старался вообразить. Все, о чем мечтал Толстой, – каторжный физический труд, слияние с народом – через это прошел Достоевский. Он видел смерть не в отвлеченном представлении, а был в 2-х секундах от нее. Достоевский иронизировал насчет опрощения: «В простоте вы начинаете не понимать предмета». Чужд был Достоевскому и барский и примитивный взгляд Толстого на литературу как на роскошь.

Выступал судьей Толстого и М.Горький. Вот его размышление о Толстом: «Но меня отталкивало от него это упорное деспотическое стремление превратить жизнь графа Толстого в житие. Он хотел пострадать, но пострадать не просто, а с явным, деспотическим намерением усилить тяжесть своего учения, сделать проповедь свою неотразимой, освятить ее в глазах людей страданием своим и заставить их, вы слышите, заставить их принимать ее, ибо он знает, что проповедь эта недостаточно убедительна. В его дневнике вы прочтете хорошие образцы скептицизма, обращенного им на свою проповедь и личность. Он знает, что мученики и страдальцы редко не бывают деспотами и насильниками. В этом бегстве – желание надеть на человека ярмо догмата, ослепить блеском праведной крови. Он расхваливал бессмертие по ту сторону жизни, но оно больше нравилось ему по эту сторону. Как Васька Буслаев, он любит прыгать, но всегда в сторону своей святости и поиска нимба… И все его непротивление злу, проповедь пассивности, ничегонеделания, желание лечь на пути активной жизни вредно. Русский человек и так к этому тянется и так ничего не любит так, как отдохнуть. Как это вредно для страны именно теперь, когда головы разочарованных людей опущены долу, души большинства пусты, а души лучших полны скорби».

Все эти справедливые замечания отнюдь не умаляют величия Толстого как личности, как мыслителя. Толстой был очень взволнованным, неравнодушным человеком, который отказался от материального комфорта, променяв его на моральный комфорт и дискомфорт одновременно. А это редкий случай в истории.

ЛИТЕРАТУРА

Источник: http://www.cross-kpk.ru